Как журналист был наблюдателем на выборах в Самаре

Корреспондент «Комсомолки» поработала общественным наблюдателем на избирательном участке во время выборов мэра в Самаре.

Сомнения в честности подсчета голосов на выборах хоть раз посещали, наверное, каждого из нас. Чтобы разрешить их, 10 октября я отправилась на избирательный участок №5 общественным наблюдателем. Накануне, в субботу, получила официальное направление от Самарской региональной общественной организации ветеранов военной службы и членов их семей «Честь имею!», вместе с толпой таких же наблюдателей прошла подробный инструктаж, получив шпаргалку-памятку о том, как же должны проходить выборы.

Иизбирателей — 1927, бюллетеней — 1400…

Избирательные участки открываются в 8.00. Прихожу на свой в 7.30. В школе №42 тихо, пусто и очень холодно — отопление тут так и не дали. Предъявляю документы, регистрируюсь, с интересом оглядываюсь. Большая избирательная урна посреди помещения школьной столовой, вместо полноценных кабинок — 3 установленные на парты ширмы из ДСП, на стенах списки с адресами и информация о кандидатах. Наблюдателям отведено место далековато от членов УИК, зато урну видно отлично.

Ближе к восьми утра председатель УИК Михаил Цибин открывает большую и маленькую (переносную) урны, демонстрирует, что они пусты, опечатывает. Затем идем проверять списки избирателей. Трогать их руками не имеем права, поэтому приходится просить членов комиссии листать страницы. Михаил Юрьевич оглашает количество избирателей на участке. Их у нас 1927. А количество бюллетеней, выданных на участок — 1400 на голосование за главу города и столько же — за депутатов.

— Как же так, почему бюллетеней так мало, а вдруг избирателям не хватит? — наивно удивляюсь.

— Да ты что, — отмахивается опытная тетечка-наблюдатель от «Единой России». — Еще лишние останутся. Хорошо, если человек 700 проголосует. Думаешь, почему порог явки отменили?…

На страже тайны голосования

Едва открывается участок, как на нем появляются первые самарцы. Настоящее оживление начинается где-то с полдесятого утра. К моему удивлению, голосует довольно много молодежи, люди приходят семьями, с детьми. Малыши с удовольствием опускают бюллетени в урну вместо мам и пап. Время от времени происходят нестыковки — у кого-то в списке избирателей не оказывается квартиры, кому-то не принесли приглашение. Торжественно опустив бюллетени, одна из бабушек крестит урну.

— Дай бог, чтобы помогли! — провозглашает она и удаляется, правда не уточнив, кто, в чем и кому именно.

Поскольку ширмы невысокие, посторонний человек вполне может заглянуть через них в интимный момент выбора. Что в конце концов и происходит. Перегнувшись через ширму, муж начинает было разговор с голосующей женой.

— По одному в кабинке голосуем! — хором кричат две дамы-наблюдатели от «Справедливой России». Мужик вздрагивает от неожиданности и отступает. Тайна голосования спасена.

— А я против всех, можно я бюллетени с собой заберу, — прихватив голубой и розовый листы, мужичок направляется к выходу.

— Подождите-подождите, не торопитесь, зайдите, подумайте получше! — общими усилиями всполошившиеся члены комиссии загоняют-таки избирателя за ширму для реализации конституционного права.

Фотографируете — удалим с участка!?

Не обходится и без более явных нарушений. Дедушка заходит на участок с предвыборным проспектом одного из кандидатов в депутаты под мышкой.

— Вот сколько денег потратили на то, чтобы напечатать все это?! — пытает он членов УИК, потрясая буклетом.

Нам не до смеха — нахождение агитационных материалов на участке недопустимо. Достаю фотоаппарат, чтобы зафиксировать нарушение. Но председатель УИК реагирует весьма оперативно, моментально закрывает дедушку от объектива своим телом и так же, прикрывая его, доводит до выхода из помещения.

— Зачем фотографируете?! — накинулся он на меня. — Давайте не будем с вами ссориться, а то вынесу предупреждение и удалю с участка!

Через некоторое время члены комиссии философски взирают, как несколько человек набились в одну кабинку и устроили «совещание» с обсуждением кандидатур. Наблюдатели возмущены.

— Михаил Юрьевич, устраните нарушение!- взываю к председателю. Моментально «заметив» непорядок, тот разгоняет народ по кабинкам.

Эсеров и коммунистов на выезд не берут

Для тех, кто не в курсе, поясняю: для избирательной комиссии ну ооочень важно, чтобы сошлись итоговые цифры в протоколах. А потому одна из главных задач наблюдателя — считать тех, кто голосует. Я сижу и рисую конвертики. Человек — точечка, человек — палочка… Временами сверяю данные с соседями. На нашем участке 9 наблюдателей. Трое от «Единой России», двое от «эсеров», двое — от коммунистов, парень из правозащитной организации «За Справедливость» и я. Вечером, перед самым закрытием избирательного участка к нам присоединится еще и девушка-наблюдатель от ассоциации защиты прав избирателей «Голос». Сообща фиксируем очередное нарушение. Председатель УИК должен каждые 2 часа оглашать количество проголосовавших. В 10.00 этого сделано не было. Около одиннадцати к эсерам подъезжает куратор, вместе «выбиваем» из председателя обещание впредь оглашать данные. В 12.00 сверяемся, все нормально. Следующая сверка в 15.00. На этот раз у комиссии «потерялись» почти 50 человек. Ужаснувшись, УИК начинает пересчет. Расхождение уменьшается до 7 человек, все успокаиваются…

После 14.00 к тем, кто хочет голосовать на дому, едет специальная комиссия. В нее входят два члена УИК, милиционер и один из единороссов. Дамам от справороссов и коммунистов места в машине уже нет, хотя они тоже хотели бы ехать. Поступило 14 заявок, комиссия берет с собой под роспись по 20 бюллетеней каждого вида — на случай порчи. Вторая бригада едет уже после шести вечера. На этот раз в списке всего 3 адреса. Состав комиссии прежний, справороссы и коммунисты снова «за бортом». Наблюдатель-единоросс идет к выходу, непринужденно помахивая переносной урной для голосования.

— Михаил Юрьевич! — прямо-таки взвыли остальные наблюдатели. Председатель пресекает нарушение. Тем не менее, возмущенные наблюдатели от СР и КПРФ пишут жалобу.

«КП — временное предвыборное издание»

Ближе к вечеру ситуация накаляется. Избирателей становится все меньше. Председатель бегает, как ошпаренный, все время названивает кому-то по телефону. Мне сообщают, что наблюдателей от нашей организации массово удаляют с избирательных участков по всему городу и предупреждают — готовься к худшему. Аналогичное сообщение получает наблюдатель от движения «За справедливость». В 19.40 к нам подходит председатель: по решению УИК нас удаляют с участка. Основание — со дня регистрации выдвинувшей меня организации до дня выборов не хватает двух дней до года. Аналогичная причина (организация зарегистрирована меньше года) — и для удаления коллеги из движения «За справедливость». Председатель показывает распоряжение горизбиркома — удалить с участков всех представителей от «Честь имею!». Как говорится, ничего личного… Копию решения приходится ждать почти час, но уже за дверями участка. Напоминаю председателю УИК, что любой горожанин может находиться на территории участка до 22.00 сколь угодно долго, но Михаил Юрьевич категорически настаивает на том, чтобы мы покинули помещение.

Дождавшись копии протокола, достаю удостоверение корреспондента «Комсомолки» и возвращаюсь на участок. Почему-то председатель мне совсем не рад. Скорее совсем наоборот.

— А вы не аккредитованы! И вообще ваша газета — это временное предвыборное издание, — радостно сообщает он. Приходится объяснять, что «Комсомольская правда» существует уже 85 лет, а для работы на избирательном участке дополнительная аккредитация мне не нужна. Михаил Цибин вновь начинает бегать кругами, терзать телефон, консультируясь по поводу присутствия прессы. Успокаивается только после разговора с главным редактором и моего звонка в горизбирком. Но дама-наблюдатель от единороссов моим возвращением озабочена ничуть не меньше.

— Ты просто самозванка! — кричит она на меня. — Да я завтра пять таких удостоверений могу принести! Да твою писанину никто читать и не будет!

Предпочитаю оставить этот монолог без комментариев.

Цифры сошлись?

22.00. Голосование завершено, избирательный участок закрывается. Для УИК и наблюдателей начинается самая горячая пора. Столы сдвигаются, щели между ними проклеиваются скотчем. Считают проголосовавших избирателей по спискам. Проголосовало 645 человек в помещении и 17 — на дому, итого — 662 человека. По моим данным (они совпадают с данными эсеров) в помещении проголосовало 638 человек плюс 17 — на дому, итого 655… Интересно, кто ошибся?

Потом начинается погашение и подсчет неиспользованных бюллетеней (им отрезают нижний левый угол).

— Тут в каждой пачке по 50 штук, видите, они разложены, — робко заикается одна из членов УИК. — Пересчитывать что ли?

— Конечно, — покосившись на наблюдателей и прессу, сурово объявляет председатель. Девушки вздыхают и начинают считать. По итогам подсчета погашено 738 розовых и 738 голубых листов. 662 плюс 738 равно 1400 — общее количество выданных на участок бюллетеней каждого вида. Цифры сошлись. Все рады.

«Мы как заложиники в Норд-Осте!»

Вскрываются урны. Председатель нервничает, постоянно сверяется с инструкцией и повторяет что «все должно быть по закону». На стол высыпают и сортируют бюллетени из переносной уроны, затем из большой. Члены УИК облепляют стол, как мухи варенье, молниеносно выхватывая бюллетени из общей большой кучи и раскладывая их по маленьким — голубые в одну сторону, розовые — в другую. Затем сразу несколько человек начинает сортировать бюллетени по кандидатам. Сверяюсь с законом (ст. 55 ЗСО №112ГД). Пункт 9 гласит — «одновременное оглашение содержания двух и более избирательных бюллетеней не допускается»… Начинается подсчет бюллетеней, все пачки считают одновременно разные члены УИК. Снова читаю закон. Все тот же пункт 9 гласит: «одновременный подсчет избирательных бюллетеней из разных пачек не допускается»…

Впрочем, на этом нарушения не заканчиваются. Голоса уже считают, а на том же самом столе находятся открытые коробки с погашенными бюллетенями (в этот момент они уже должны быть опечатаны и убраны в сейф), а один из членов УИК продолжает работу со списком избирателей (который также должен в это время находиться в сейфе). Только после жалобы наблюдателей председатель УИК отставляет коробки на соседний стол, а список избирателей — на лавку, но не в сейф.

Члены УИК жалуются, что наблюдатели, и в особенности представитель прессы, держат их под постоянным наблюдением и не дают передохнуть при подсчете голосов.

— Мы как заложники в «Норд-Осте», которым даже в туалет не давали выйти! — возмущается одна из них.

«Зачем вы снимаете, как она выходит?»

Худо-бедно, но бюллетени подсчитывают. И тут всех ожидает неприятный сюрприз. По уже сверенным данным в урне должно находиться по 662 бюллетеня каждого вида. А их там — по 663. Для справки: всего один лишний бюллетень в урне — основание признать выборы на участке недействительными. Комиссия пересчитывает бумажки, но цифра остается прежней. Выясняется, что два бюллетеня — голубой и розовый — оказываются без печати УИК. Хоть и с подписями.

— Ну вот, этот бюллетень неустановленного образца, значит все правильно, — радостно резюмируют члены УИК. Картину портит только дотошная Вера Ивановна.

— Но посчитать его вы все равно должны, — говорит она. — И все равно общее количество бюллетеней у вас получается по 1401 вместо выданных на участок 1400…

Члены УИК снова хватаются за головы и сотовые телефоны. Председатель нарезает привычные круги по участку. После консультации с начальством принято решение снова пересчитать погашенные бюллетени.

— Наверное, ошибка там, — секретарь УИК заявляет это с таким сияющим лицом, что я вдруг отчетливо понимаю, что да, пересчет покажет на 1 бюллетень каждого вида меньше. По сложившейся уже на участке традиции бюллетени снова считают сразу несколько человек, очень быстро, не перекладывая из пачки в пачку, а лишь загибая уголки. Поэтому проверить правильность подсчета мы, наблюдатели, увы, не можем. Конечно же, цифры сходятся…

— Давайте теперь их опечатаем! — поступает мудрое предложение. Раз уж цифры сошлись…Правда, мешков для опечатывания в помещении участка не оказывается, и секретарь покидает нас. Обращаем внимание председателя УИК на нарушение, но в ответ получаем: «Зачем вы снимаете, как она выходит!» и попытки заслонить объектив фотоаппарата…

«Зачем их ещет раз пересчитывать?»

Теперь на очереди список избирателей. Их число тоже надо подкорректировать. Оглашаются данные по каждой странице, выписываются на бумажку, складываются калькулятором. На середине подсчета председатель снова хватается за голову — сбился….

Наблюдатели от справороссов и коммунистов — пожилые дамы — уже явно устали и хотят домой. Наблюдатели от единороссов вообще проявляют к подсчетам довольно вялый интерес, и спорят не с председателем комиссии, а с другими наблюдателями, когда те слишком сильно возмущаются нарушениями.

Худо-бедно, общими усилиями, цифры в списке избирателей сложили в искомое 663.

— Все нормально, у нас же по бюллетеням сошлось, зачем еще раз пересчитывать, — успокаивает Вера Ивановна председателя. За справороссами уже пришла машина, а впереди еще составление протоколов — это тоже надолго…

Пытаюсь поднять вопрос — откуда же все-таки взялись эти неустановленные бюллетени без печатей? Ведь если их не принесли «со стороны», то значит, их выдал один из членов УИК? Не поставил печать и тем самым лишил кого-то права голоса?

— Да почем я знаю, откуда он взялся! — отмахивается председатель. — Я что, прокуратура что ли?

«И кто придумал эти выборы?…»

Полпятого утра. Наблюдатели озабочены только получением подписей под копией протокола — им отчитываться перед вышестоящим начальством. Опечатанные, но неупакованные мешки с бюллетенями, забытые всеми, сиротливо лежат на столе. Секретарь и председатель выводят цифры по формуле и отправляют их в ТИК. Наконец мешки опечатаны, погружены на крепкие плечи Михаила Юрьевича и отнесены в машину.

Покидаем помещение избирательного участка — мы с девушкой Катей из «Голоса» везем жалобу в территориальную избирательную комиссию. Уходя, слышу ворчание Миши, самого молодого члена УИК, расставляющего на место школьные парты и скамьи:

— И кто придумал эти выборы, даешь, с..ка, монархию!…

ОФИЦИАЛЬНО

Нарушения, зафиксированные в жалобе наблюдателем от ассоциации некоммерческих организаций по защите прав избирателей «Голос» на 5 избирательном участке:

1) Выдача избирателю 1 бюллетеня для голосования за главу г.о. Самара без печати избирательной комиссии.

2) Сшитая книга со списком избирателей после подсчета количества избирателей не была убрана в сейф; сейф во время подсчета голосов не был закрыт и опечатан.

3) В 23 часа 26 минут секретарь избирательной комиссии, Черкасова С.М. покинула помещение избирательного участка, мотивируя это тем, что в помещении не находились «мешки» для погашенных бюллетеней (нужны для опечатывания).

4) Бюллетени высыпали в кучу, а не доставались по одному председателем избирательной комиссии, с оглашением, за кого проголосовал избиратель.

На основании этих нарушений результаты голосования на участке №5 просят признать недействительными.

Жалоба зарегистрирована в ТИК, на копии поставлены число и подпись.

ОТ АВТОРА

Фальсификация возможна. Увы…

Отправляясь на избирательный участок, я хотела ответить на вопрос — в какой момент возможна фальсификация результатов голосования? Понаблюдав за выборами почти сутки, была вынуждена признать — это можно сделать даже в присутствии наблюдателей.

Сразу оговорюсь — ни в коем случае не обвиняю ни в чем членов УИК своего участка. Но если бы я, например, была на их месте и хотела сфальсифицировать результаты выборов, это можно было бы сделать в момент, когда все бюллетени вывалены в большую кучу на стол. Ведь члены УИК плотно обступили его прямо в верхней одежде, быстро расхватывая и раскладывая бюллетени. Попробуйте уследить за ворохом бумаг и мельканием рук. Достал себе тихонько из пальто фальшивку и подложил на стол. Такой фокус выполнит даже «чайник», далекий от выборов. Во-вторых, скорректировать результаты в нужную сторону можно и во время подсчета голосов. Бюллетени раскладывали сразу несколько человек, отметки избирателей оглашались нестройным хором, не всеми и не всегда. Поди проверь…И еще один нюанс. Итоговое расхождение в цифрах проголосовавших избирателей у меня и у членов УИК составило 7 человек. При этом мои данные чудесным образом совпали с подсчетами наблюдателей от эсеров. С одной стороны, мы тоже могли ошибиться, да и 7 голосов — не так уж много. Но…