Почему Нобель враг человечества
Началась традиционная «нобелевская» неделя образца 2010 года. Некоторая часть научного и литературного мира по инерции делает вид, что замерла в ожидании объявления имён лауреатов. Однако для большинства – после ежегодных скандалов, сотрясаемых непродуманными или откровенно предвзятыми решениями Нобелевского комитета, — особого интереса к лауреатам и церемонии не возникает.
Впрочем, три четверти столетия назад один из немногих русских лауреатов гениальный Иван Бунин сделал незабываемую рекламу самой церемонии: «Зал этот удивляет своей высотой, простором. Теперь он весь декорирован цветами и переполнен народом: сотни вечерних дамских нарядов, в жемчугах и бриллиантах, сотни фраков, звезд, орденов, разноцветных лент и всех прочих торжественных отличий. В пять без десяти минут весь кабинет шведских министров, дипломатический корпус, Шведская Академия, члены Нобелевского комитета и вся эта толпа приглашенных уже на местах и хранит глубокое молчание. Ровно в пять герольды с эстрады возвещают фанфарами появление монарха. Фанфары уступают место прекрасным звукам национального гимна, льющимся откуда-то сверху, и монарх входит в сопровождении наследного принца и прочих членов королевского дома. За ним следует свита и двор… Открывает торжество председатель Нобелевского фонда. Он приветствует короля и лауреатов».
Говорят, что с того времени там мало что изменилось. Но сегодня это мало кому интересно. Итак, кому же присуждает премии Нобелевский комитет? В прошлом году я уже размышлял на эту тему. Публикация в газете «Пенсионер и общество» вызвала множество откликов и целый шквал звонков. Поскольку народ, даже сугубо научный, поддержал, воспроизведу некоторые из своих наблюдений.
Тенденциозность и политическая ангажированность Нобелевского комитета в различные периоды его деятельности так или иначе отмечалась всем прогрессивным человечеством. Однако в 2009 году этот комитет, претендующий на всепланетную объективность по части присуждения премий, превзошёл себя по части подсуживания.
Где недоумение, где негодование, а где и гомерический хохот вызвало известие о присуждении Нобелевской премии бывшему социальному работнику Бараку Обаме, волею судеб ставшему американским президентом. Спрашивается: что сделал для человечества этот мастер предвыборных обещаний? Правильно: ничего существенного. А за что же премия? Правильно: только за то, что президент США.
В октябре 2009 года слепые глаза экспертов Нобелевского комитета в очередной раз не увидели того, что на Нобелевскую премию номинированы так или иначе украденные достижения. Эксперты не только не заметили воровства, но именно ворованные вещи и отметили премией. Подчёркиваю: в очередной раз! Не во второй и не в третий. К сожалению, такое поведение Нобелевского комитета стало для него уже нормой.
Вспомним, что почти столетие назад Альберт Эйнштейн получил Нобелевскую премию за фотоэлектрический эффект, который он теоретически обосновал.
А в 2009 году Нобелевский комитет, видимо, страдающий старческим забыванием, вручил за это же самое открытие вторую Нобелевскую премию – американцам Уилларду Бойлу и Джорджу Смиту из Bell Laboratories «за изобретение оптической полупроводниковой схемы, или CСD-сенсора (прибора с зарядовой связью)».
Но на самом-то деле, если заглядывать ещё глубже, ещё А. Белл в 1880 году запатентовал фотофон – прибор для передачи голоса посредством светового сигнала с селеновым фотодетектором (селен — полупроводник). Так за что же столь существенная премия нашим современникам. Или – по традиции? Давать премии – так американцам!
Впрочем, указанным американцам досталась лишь половина Нобелевской премии. Вторую половину получил некий Чарлз Као, работающий в британском исследовательском центре Standard Telecommunication Laboratories. Нобелевский комитет вдруг ни с того ни с сего отметил именно его «передовые достижения в области передачи света по оптоволоконным линиям связи». В сопровождающих пресс-релизах сообщается, что Као в 1966 году совершил открытие, благодаря которому стала возможной передача светового сигнала на дальние расстояния через оптическое волокно.
Между тем для соблюдения принципов честности и объективности экспертам Нобелевского комитета вовсе не нужно было рассматривать достижения профильных советских научно-исследовательских институтов, которые успешно делали то, к чему Као пришёл в 1966 году. Делали ещё в то время, когда он, возможно, под стол пешком ходил. Достаточно было попросить русскоязычных референтов заглянуть в Большую советскую энциклопедию. Итак, что открылось бы уважаемым экспертам, содействующим присуждению Нобелевской премии? «Волоконная оптика возникла лишь в 50-е гг. 20 в.» (ст. «Волоконная оптика»). То есть господин Као явно опоздал со своим «открытием». Более того, к моменту, когда Као «совершал своё открытие», во всём мире уже было огромное число работ на эту тему. Но среди них не было ни одной работы Као! Вот лишь небольшой, но прекрасно известный специалистам список: Капани Н. С., Волоконная оптика, пер. с англ., М., 1969; Вейнберг В. Б. и Саттаров Д. К., Оптика световодов, М., 1969; Карпов Н. В., Маненков А. А., Квантовые усилители, М., 1966; Сигмен А., Мазеры, пер. с англ., М., 1966.
Так за что же Нобелевская премия Као? Ведь на самом деле принцип передачи света внутри оптоволокна был впервые продемонстрирован ещё во времена королевы Виктории (1837 – 1901 гг.).
Аналогичная история была с открытием термостабильной ДНК-полимеразы, способной синтезировать ДНК при температуре около 100 градусов. Её нашёл российский учёный Станислав Городецкий. На цепных полимеразных реакциях, в которых используется этот фермент, основана вся диагностика в мире.
Но патент на его изобретение получила фирма на Западе, а Нобелевскую премию – опять-таки пронырливые и бесстыжие американцы.
Украв изобретение россиянина, американцы оказались настолько наглы, настолько уверены в своей безнаказанности, что даже написали Городецкому о том, какой он молодец, что сделал такое выдающееся открытие.
В 2009 году, кроме присуждения премии по физике мало что значащим, американцам и англичанину за не ими открытые и давно уже известные и работающие во всём мире вещи, Нобелевский комитет дал американцам премию по медицине – опять же за ворованное изобретение!
Итак, Нобелевский комитет премию 2009 года в области медицины и физиологии присудил тройке учёных из США – Элизабет Блекберн, Кэрол Грейдер и Джеку Шостаку. Премия присуждена «за открытие того, как хромосомы защищаются теломерами и ферментом теломеразой».
Однако впервые теоретически описал механизм работы теломер в клетках российский учёный Алексей Оловников, АМЕРИКАНЦЫ ВСЕГО ЛИШЬ ПРОЧЛИ ВСЕ ЕГО РАБОТЫ.
Кроме того, в своё время академик Владимир Скулачёв, декан факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ, выдвигал Оловникова на премию за этот цикл вместе с одной из сегодняшних «премианток» – Блекберн. «Это очень несправедливо, я считаю, поскольку он (Оловников) предсказал это явление. Общепринято в мире, что он высказал эту идею, они – нынешние лауреаты — лишь подтвердили её», — сказал В. Скулачёв, комментируя проамериканское решение Нобелевского комитета.
В России о приоритете Алексея Оловникова знают все. И в Америке тоже.
Но тогда почему Нобелевский комитет стал так не разборчив по отношению к своим номинантам? Или наоборот: разборчив по заокеанскому заказу? Если такими односторонними темпами будет строиться политика внутри этого комитета и далее, то он может постепенно превратиться в одиозную кучку преступников. Которые скупают промышленные изобретения у тех, кто их ворует и переправляет через границу.
Конечно, настоящим авторам открытий грустно…
Впрочем, мы-то с вами прекрасно знаем, что радио изобрёл наш соотечественник Попов. Но, увы, Нобелевскую премию получил проныра Маркони!
…Теперь о заголовке, который, вероятно, кого-то шокировал. Врагом человечества Нобеля назвал Бернард Шоу: «Изобретение динамита ещё можно простить Альфреду Нобелю, но только враг человечества способен на изобретение Нобелевской премии».
Кстати, если уж быть до конца честными, то эту премию Нобель не изобретал. Он просто повторил идею Павла Демидова, реализованную в учреждённой им Демидовской премии. Эта премия присуждалась Петербургской Императорской Академией наук с 1835 по 1865 годы. В современной России была возобновлена в 1993 году.
А что касается капиталов Нобеля, завещанных на премию своего имени, то это деньги российские. Поскольку Альфред Нобель – сын российского купца Эммануэля Нобеля, основателя завода в Питере. И брат крупнейшего российского нефтепромышленника Людвига Нобеля. Альфред, изобретатель смертоносного динамита, был наследником фантастических капиталов, сколоченных семьёй Нобелей именно в России. Короче говоря, научные разработки и литературную деятельность во всём мире начали стимулировать капиталы российского происхождения. Но вот незадача: даже тех немногих русских, которые получили Нобелевскую премию в разные годы, израильские публицисты относят к евреям. Израильский профессор Арон Черняк в первый год нового тысячелетия написал следующее: «Несколько слов о ситуации в России. В этой стране лауреатами Нобелевской премии стали девятнадцать человек – не считая тех, кто покинул её в молодом возрасте. Из них евреев – восемь, что составляет 42% – цифра, вдвое превышающая среднемировой уровень. Перечислим этих лауреатов. По литературе – Б. Пастернак и И. Бродский, по физиологии и медицине – И. Мечников, по физике – И. Тамм, И. Франк, Л. Ландау и Ж. Алфёров, по экономической науке – Л. Канторович (единственный экономист-лауреат в России)».
«Ни один сукин сын, получивший Нобеля, не написал после этого ничего путного, что стоило бы читать». Этими словами лауреата Нобелевской премии Э. Хемингуэя можно было бы и закончить, если бы не одно обстоятельство. В литературной истории немало сукиных сынов, которые и до получения Нобелевской премии ничего путного не написали.
Андрей Тюняев, академик, член Союзов писателей и журналистов России, лауреат премии фонда «Русская культура» и Литературной премии имени А. П. Чехова