Коммунисты о занятости населения в России

В последние годы уже стало привычным, что, как только заканчиваются парламентские сессии, начинается массированная обработка общественного сознания в части доведения до него простых мыслей — жить с каждым днем становится лучше и лучше, а благодарить за это надо наших дуумвиров и « партию, которая отвечает за все» .

С легкой руки рекламщиков и прочих бездельников, прошедших доподготовку по западным лекалам и программам, это сейчас принято называть пиаром. Хотя на самом деле — обычная показуха. Причем нередко не имеющая под собой никаких оснований.

Прошедшее лето исключением не стало. Скорее, наоборот — и президент, и премьер проявили в этом деле такую активность, как будто до выборов не два с половиной года, а несколько месяцев. Хотя… Почему бы и нет. Дела-то все хуже и хуже, народ все скептичнее и мрачнее. А так — заранее можно за собой место на шесть лет забронировать… Впрочем, это маловероятные предположения, а материал немного о другом.

Конечно, всех поразил наш премьер-министр, ударивший своим автопробегом по бездорожью, разгильдяйству и прочим порокам постсоветской экономики и морали одновременно. Параллели с известным сатирическим произведением были столь очевидны, что порой становилось не по себе. С самого начала Путин как бы умышленно на эти параллели намекал — выбрав для своей «Калины» канареечный цвет «Антилопы-Гну». А уж последующие встречи с народом на остановках и вовсе походили на вольный пересказ путешествий небезызвестного Бендера, причем в обоих произведениях. Только что в шахматы премьер не играл, но это, наверно, только пока. Кончился пробег так, как, наверно, и должен был кончиться, — по Некрасову: «…сел в свою карету и уехал…» (не в Питер, правда, но для Хабаровска или Владивостока что Питер, что Москва, что Марс с Юпитером), а дальневосточники и сибиряки остались со своими дальневосточными и сибирскими проблемами. Напомню, то некрасовское стихотворение называется «Забытая деревня» …

Теперь — по существу пиаровских или показушных акций.

СЕЙЧАС уже стало забываться то, что в июле — еще до масштабных пожаров — провластными политтехнологами активно разрабатывалась тема успехов борьбы с безработицей. Приводились цифры в абсолютных показателях (более 400 тыс. человек) и в процентах (чуть ли не наполовину) по сравнению с соответствующим периодом прошлого года.

На этой «поляне» успели отметиться не только высшие руководители, но и представители некоторых министерств, а также спецы от «ЕР» по теме социальной политики. При этом как-то замалчивался тот факт, что новых-то рабочих мест почти не создано. А весь эффект, по существу бумажный, обусловленный практически исключительно процедурой назначения пособия по безработице, постановки на учет в качестве безработных и снятия с такого учета.

Да, Законом о занятости (здесь и далее номеров законов и иных документов не привожу для экономии газетной площади) предусмотрена (в общем случае) выплата пособия в течение двух лет после постановки на учет, а перерегистрацию безработные должны проходить один раз в год. Только тот же закон содержит ряд лазеек для сокращения сроков выплаты пособия, его размер очень быстро уменьшается с разрекламированных еще в 2008 году 4900 руб. до минимальных 850, а постановлением правительства РФ (председателем которого, напомню, является Путин) установлена обязанность проходить перерегистрацию уже два раза в месяц. Правда, в конце апреля этого года Верховным судом РФ данная норма признана недействующей. Но в само-то постановление изменения не внесены. Не определена и судьба тех, кто был снят с учета по данному основанию (появился в службе занятости менее двух раз в месяц).

Разумеется, после того, как право на получение пособия прекращается, человек уже не считается безработным. Вот и разгадка «успехов власти в борьбе с безработицей».

На практике выясняются и иные подробности, которые почему-то не принято освещать и обсуждать публично. Приведу пример.

На моей малой родине — это село Зубово Вологодской области — градообразующим предприятием для двух поселков (входящих в состав села) являлся лесопункт. В советское время объем лесозаготовок достигал 300 тыс. кубометров (для сравнения — примерно столько же заготавливали все леспромхозы Московской области). После прихода новой власти в лесной промышленности начался ряд перманентных реорганизаций, в результате которых наш, Мартыновский лесопункт сначала неуклонно уменьшал объемы заготовок (и соответственно численность персонала), а затем и вовсе прекратил свое существование. Кто-то из рабочих ушел на досрочную пенсию. Те же, кто такого права не «выработал», получили статус безработного. Далее началось самое интересное. Оказалось, что перерегистрацию надо проходить раз в две недели. В райцентре. До которого более 100 км (уточню — это не Сибирь и не Дальний Восток, это самый центр Европейского Севера России, — широта Ленинграда и долгота Москвы). Автобус ходит раз в сутки (время в пути 3-4 часа в зависимости от погоды и состояния дороги). Значит, одним днем не обернешься. Следовательно, в райцентре надо ночевать. Билет на автобус в оба конца плюс проживание обходятся более 500 руб. Два раза в месяц — 1000. А минимальное пособие (которое скоро стали получать все безработные) — 850 руб. Чистый убыток от операции — 150 руб. ежемесячно. Естественно, в таких условиях подтверждать свой статус безработного не только бессмысленно, но и не на что. Районные же и местные власти радостно сообщают «вверх по команде» о сокращении количества безработных, о снижении напряженности на рынке труда и т.п. Это ведь даже издевательством не назовешь. Это что-то другое. И никому — ни местным «единороссам», ни их районному, областному или федеральному начальству — до абсурдности ситуации дела нет.

Параллельно с созданием и поддержанием подобных схем по каналам ТВ и в прессе настойчиво проводится либеральная точка зрения, которую вкратце можно свести к следующему: государство ничего вам не должно, решайте свои проблемы сами. В качестве реальной (практически единственной) альтернативы предлагается создание собственного бизнеса. Ну тупость же беспросветная и полное незнание людей.

Во-первых, для того чтобы развивать собственный бизнес, пусть и самый малый, необходимо наличие платежеспособного спроса. Проще говоря, надо, чтобы в селе имелось соответствующее количество свободных денежных средств. « Выход на другие рынки» (в соседние города, села и веси) невозможен. Далеко (за морем телушка полушка да рубль перевоз), а там и своих безработных хватает. Да и тех 58 тыс. руб., «щедро выделяемых» новым безработным, вряд ли хватит на что-нибудь существенное. Кроме того, такая деталь, которую почему-то не любят афишировать «единороссы» во главе со своим беспартийным лидером — сумма эта подпадает под налогообложение. По особой схеме — с отсрочками и рассрочками, но налоги уплатить придется.

Во-вторых, ну не хотят рабочие-профессионалы становиться лавочниками или кустарями. Они любили свою работу и умели делать ее, как никто другой. В последние недели о престиже рабочей профессии вроде вновь заговорили. Но — общими словами и неубедительно. А ведь взять те же лесозаготовки! Одной из наиболее престижных и уважаемых профессий здесь является профессия вальщика. В городских конторах и офисах, наверно, невозможно представить, сколько лет нужно оттачивать мастерство валки — так, чтобы дерево падало не только туда, куда задумано, но чтобы при этом по минимуму повреждался подрост и подстилка, чтобы при последующей трелевке будущему лесу наносился минимальных ущерб. Со всем основанием можно сказать, что один высококвалифицированный вальщик делает для сохранения природы больше, чем все экологи региона.

А работа на раскряжевке? За несколько секунд, пока хлыст движется к пиле, оператору надо точно определить, что из этого дерева может получиться. Подобная скорость оценки множества факторов и принятия решения выпускникам курсов МВА и не снилась. Что-то подобное я могу рассказать практически о любой профессии на лесозаготовках. Но на это надо смотреть своими глазами. Если кто-то хоть раз увидел, как обрубщик сучьев балансирует на «гуляющем» под ногами стволе, держа в руках работающую бензопилу, кто видел, с какой легкостью перемещаются по штабелям стропальщики с тяжеленными стропами в руках, кто хотя бы раз увидел сплавщика, бегущего по залому, тот всю оставшуюся жизнь будет смотреть на голливудских каскадеров со скепсисом и жалостью — ну как на переростков в детской песочнице.

И вот этих людей унижают многоярусными, замороченными процедурами назначения пособия по безработице и подтверждения права на его получение. На большее, похоже, нынешние власти не способны. Хотя возможностей сохранить уникальные рабочие кадры хоть отбавляй. Можно, например, организовать заготовку древесины для государственных нужд (а не покупать каждое бревно или доску через очень непростую и очень неоднозначную систему торгов и аукционов). При этом для более молодых и мобильных, наверно, можно организовать и выезды по вахтовому методу. Тем более что для профессиональных лесозаготовителей проезжать по 60 км до рабочего места и обратно — обычное дело, да и вахтовый метод совсем недавно использовался и в рамках одного лесопункта. Тех же, кто не захочет или не сможет работать по такой схеме, можно эффективно задействовать на лесохозяйственных работах — рубках ухода, работах по лесовосстановлению и т.п. Комплекс подобных работ вполне может оказаться рентабельным. В конце концов можно же вспомнить тему предпоследнего Госсовета и организовать в таких поселках ПТУ, а опытных, высококвалифицированных рабочих привлечь в качестве мастеров производственного обучения. У них получится. Они смогут то, чего не смогут заезжие бакалавры и менеджеры.

А еще лет через 10-20 поспеют леса, посаженные советскими лесниками, а значит, можно будет вернуться к промышленным рубкам.

Только тщетны подобные призывы. Властям куда как проще совершать ритуальные пляски вокруг темы борьбы с безработицей.

ТЕПЕРЬ о самой больной теме прошедшего лета — о лесных пожарах. «Единороссы» считают, что они нашли эффектный выход из ситуации — на всех углах рассказывают, что в 2010 году площадь лесных пожаров оказалась меньше, чем в предыдущем. Статистика, конечно, наука непредсказуемая, и спорить бессмысленно. Только почему же год назад никто запаха гари не чувствовал, люди десятками не гибли, а дуумвиры не проявляли столько (пусть и показной) озабоченности сложившимся положением?

Думаю, не сильно ошибусь, если скажу, что большинство населения полностью солидарно с коммунистами — масштаб лесных пожаров и проблемы борьбы с ними обусловлены прежде всего развалом системы лесной охраны и полным устранением федерального центра от решения вопросов лесного хозяйства вообще. Однако в чем конкретно вина властей, можно понять, если рассмотреть ситуацию подробно. Поэтому ниже я буду приводить некоторые положения и понятия из лесной пирологии. Уточню — данные не из интернета «нарыты», а получены во время обучения в московском лестехе и особенно в период работы над дипломом (который был посвящен теме лесных пожаров).

Из телерепортажей и истерических статей и заметок у обывателя могло сложиться впечатление, что лесной пожар — это неуправляемая, катастрофическая стихия, справиться с которой можно только чудом или подвигом. Реально же многие факторы и элементы давно определены и изучены, а борьба с лесными пожарами (как и их предупреждение) может вестись весьма эффективно.

Вероятность возникновения пожара и его масштаб зависят от двух основных показателей — природной пожарной опасности и пожарной опасности по условиям погоды. В обоих случаях выделяются пять категорий.

По природным условиям наиболее пожароопасным является первый класс (хвойные молодняки и сухостои), наименее — пятый (осинники и ольшаники). Например, тот березнячок, из которого Путин разговаривал с Медведевым, скорее всего, относится к четвертому классу пожароопасности, в котором возникновение и развитие пожара крайне маловероятно — вне зависимости от природных условий.

Леса практически никогда не бывают однородными, а участки первого класса опасности нередко соседствуют с участками четвертого или пятого класса. С учетом расположения отдельных участков можно с высокой степенью вероятности определить направление развития пожара. Нет смысла уточнять, что тушением пожара должны руководить люди, досконально знающие структуру древостоев в данной конкретной местности. Но прошлым летом таких людей в лесном хозяйстве РФ практически не осталось — попали под сокращение.

Вторым критерием оценки пожароопасности являются погодные условия. Для оценки рассчитывается так называемый «комплексный показатель» — произведение температуры воздуха примерно в полдень на разницу между этой температурой и точкой росы. Полученный результат складывается с результатом прошлого дня и так далее — до первого дождя. После дождя (не менее 3 мм осадков) показатель обнуляется, и со следующего дня все начинается сначала.

Здесь тоже пять классов пожароопасности. Только наоборот — при значении комплексного показателя до 300 (1-й класс) вероятность пожара отсутствует, после того как показатель превысит 10 000, степень пожарной опасности считается чрезвычайной. Отмечу, что методика оценки с советских времен не изменилась, но значение максимального показателя понижено с 12 000 до 10 000. То есть порог значения, при котором ситуация становится чрезвычайной, существенно понижен.

Для каждого класса предусмотрен комплекс конкретных мероприятий, которые должны проводиться в лесах (нормативно закреплен — приказом минсельхоза РФ от декабря 2008 года). Только вот для арендаторов лесных участков эти требования ничего не значат — обязать их выполнять соответствующие мероприятия никто не может, как и создать структуры для их выполнения (проще говоря, набрать подготовленный персонал и обеспечить его техникой).

Президент озвучил цифру — в аренду передано только 13 процентов лесов. На первый взгляд цифра выглядит успокаивающе — 87 процентов лесных площадей находится под присмотром региональных и федеральных властей. Однако не все так просто. По статистике, до 90 (по некоторым данным и до 95) процентов всех лесных пожаров возникает в полосе до трех км от границы населенных пунктов. А в аренду передаются лесные участки, по возможности примыкающие к городам и поселкам. То есть можно предположить, что подавляющее количество пожаров в 2010 году возникло все-таки на арендованных землях. Более того, далеко на каждый лесной пожар уничтожает древостой или приводит его в состояние, не пригодное для дальнейшего использования. Другими словами, рубки главного пользования на тех участках, где прошел, например, беглый низовой пожар, могут вестись так, как если бы пожара вообще не было. Проблемы возникают во всех случаях только с лесовосстановлением. Но для арендаторов требования по этой группе работ сформулированы только в общем виде и практически необязательны к исполнению. Не хочу сказать, что пожары могут быть выгодны арендаторам, но и катастрофических последствий для их финансового положения, скорее всего, не наступит.

Кто виноват в сложившейся ситуации? Ответ очевиден: те, кто вносил новый Лесной кодекс, те, кто его продавливал и те, кто принимал. И никакие показушные затеи, направленные на отвлечение внимания народа от этого факта, здесь не помогут.

При оценке значения комплексного показателя можно заметить и другую проблему. Выше я уже отмечал, что после дождя вероятность возникновения пожара становится практически нулевой. До того момента, когда она станет хотя бы средней (третий класс), пройдет не менее полутора недель (без дождя и с высокой температурой воздуха). То есть весьма вероятна ситуация, когда в двух соседних регионах будут диаметрально противоположные условия — в одном после дождя все успокоится, в другом засуха будет продолжаться, а положение — усугубляться. При централизованном управлении борьбой с пожарами в подобных случаях возможен маневр силами и средствами. В условиях, когда борьба с пожарами сброшена на регионы, оказание помощи соседней области или республике целиком зависит от доброй воли региональных властей, находящихся в более спокойной ситуации.

Вообще, по комплексному показателю, на мой взгляд, можно довольно точно определить эффективность работы местных и региональных органов власти. Достаточно собрать необходимые данные с метеорологических служб и пересчитать показатель за все летние месяцы. А потом сопоставить данные по отдельным областям.

Для планирования и проведения противопожарных мероприятий (и соответственно минимизации потерь от пожаров) вовсе не обязательно дожидаться данных с метеостанции. Это можно и нужно делать заранее. Причем некоторые мероприятия можно планировать с точностью до дня. Например, самым пожароопасным днем в году является последнее воскресенье июня — когда День молодежи практически совпадает с выпускным в школах. Если накануне не было дождя и дождя нет в этот день, наверно, имеет смысл объявлять что-то вроде чрезвычайного положения, делать выходной день рабочим, привлекать добровольцев и работников аппарата управления. И цель перед ними ставить конкретную — выявлять очаги возникновения пожара, а не проводить воспитательные беседы с лицами, нарушившими запрет на посещение лесов (если такой вводился), или с лицами, нарушающими правила обращения с огнем в лесу. В подобные дни нарушителей слишком много, и доводов разума они не слушают. Противопожарную пропаганду надо вести в другие дни и месяцы — загодя.

Таких дней в течение весенне-летнего периода всего восемь, из которых как минимум шесть являются выходными или праздничными. Думаю, очевидно, что выявление очага через час после возгорания и выявление того же очага в понедельник к обеду — принципиально отличаются.

То есть методологическая и нормативная база как для успешной борьбы с огнем, так и для предупреждения катастроф имеется. Только вот применять ее сегодня некому.

СЕГОДНЯ уже все осведомлены, что лесные пожары бывают трех типов — верховые, низовые и подземные (торфяные). При этом самый опасный и неукротимый — верховой пожар. Борьба с ним считается самой сложной и опасной, а съемки с мест событий — наиболее эффектными и впечатляющими.

Да только в реальной обстановке верховые пожары вообще тушить невозможно. Их можно только останавливать и не допускать повторения. Ужастики о том, как верховой пожар со скоростью курьерского поезда пролетает несколько административных районов, сочинены любителями детских страшилок и рассчитаны на жителей крупных городов, степных и пустынных районов. На самом деле верховой пожар без низового существовать не может. Он возникает при соответствующих условиях — при сильном (но не ураганном) ветре — в тех насаждениях, где огонь может подняться в крону. Верховой пожар двигается не постоянно и поступательно, а скачками. Максимальная длина такого скачка (по тем данным, которые стали мне известны еще в институте и не доверять которым у меня нет оснований) — 400 метров. Обычно в пределах 80-100 м. Потом верховой пожар останавливается и ждет приближения низового. После того как низовой пожар продвинется вперед и подсушит стволы и кроны, может быть новый скачок. В течение этого времени (для 100 метров это несколько десятков минут) сыплющиеся сверху искры, горящие иглы и листва могут создавать новые очаги низовых пожаров, но эти пожары распространяются намного медленнее основного.

Скорость верхового пожара тоже нередко преувеличивается. Иногда приходится встречать сообщения о пожарах, распространяющихся со скоростью 80 и даже 200 км/час. Однако никаких документальных свидетельств этому нет. Научно доказано и фактически подтверждено, что обычно скорость верхового пожара не превышает 20-30 км/час (5-8 м/сек). Правда, это средняя скорость. Даже в процессе одного «скачка» скорость распространения пожара меняется — от нуля в начале до максимума в середине. Однако и приведенных данных достаточно, чтобы усомниться в правдивости телевизионных сюжетов, где рассказывается об успешном тушении верховых пожаров с самолета. В принципе такое возможно. Но при очень счастливом стечении обстоятельств. Стометровый участок леса верховой пожар проходит секунд за 10-15, вода даже с двухсотметровой высоты падает около семи секунд. Плюс 1-3 секунды на оценку обстановки и принятие решения. То есть пожар может быть потушен, если в момент начала скачка самолет оказался в непосредственной близости.

Из сказанного следует как минимум два вывода, весьма нелицеприятных для правящих структур.

Если, как нам рассказывают, населенные пункты загорались в результате верховых пожаров, то это значит, что расстояние между кромкой леса и крайними строениями было менее 100 м. И гнев президента, обращенный на дачников, в этих условиях представляется неуместным. Во-первых, создать противопожарный разрыв они самостоятельно не могут. И не столько по причине отсутствия сил и средств, сколько по причинам правового характера. Для того чтобы сегодня вырубить даже подрост, засоривший бывшие противопожарные разрывы (сделанные еще в советское время), надо пройти довольно сложную бюрократическую процедуру и заплатить весьма ощутимую сумму за лесоотвод. И это — если соответствующий лесной участок не находится у кого-нибудь в аренде или пользовании. Тогда — вообще проблем не оберешься.

Во-вторых, остановить такой пожар в поселке или деревне можно, только поливая крыши. Бочка воды или ящик с песком в подобной ситуации положения не спасают. Поливать надо пожарными машинами, которых в нужное время в нужном месте и в нужном количестве почему-то не оказывалось. В том числе и потому, что силы МЧС были брошены на тушение лесных пожаров — то есть на работу, которую они делают плохо и которую не должны уметь делать хорошо — это не их обязанность.

Я не могу и не хочу сказать ничего плохого в адрес эмчеэсовских, городских пожарных. Они попали в ситуацию, когда были вынуждены выполнять несвойственные функции в непривычных условиях, вырабатывая тактику тушения пожаров на ходу — методом проб и ошибок. Это как если бы в военное время посадить роту связистов на танки и бросить в бой. Тем не менее спасатели свою войну с лесными пожарами в конце концов выиграли.

С торфяными пожарами тоже не все однозначно. «Единороссы», выкатив свой вариант постановления Госдумы по поводу пожаров, изначально в качестве основной причины их возникновения (наряду со стихией) назвали осушение торфяников, проведенное в советское время. В окончательный вариант постановления этот пассаж все-таки не вошел. Либо одумались, либо что-то поняли, либо кто-то что-то подсказал.

А особенность здесь такая: торфяники горят при влажности до 600 (шестисот) процентов. Такой торфяник не загорится, но и огонь не погаснет, хотя и продвигаться будет крайне медленно. Поэтому осушенный торфяник от неосушенного отличается непринципиально. Разница в том, что на осушенном торфянике проведен комплекс противопожарных мероприятий.

Заливать торфяные пожары водой — занятие малоперспективное и по другой причине. На границе воды и горящего торфа образуется водонепроницаемая «корка спекания». То есть торфяник можно усеять прудиками и озерцами, а пожар будет бушевать под ними.

Можно по-всякому относиться к правительству Московской области и к ее губернатору. Но следует признать, что его первая реакция и требование обводнить торфяники были единственно правильными. «Единороссы», похоже, истолковали это по-своему и стали требовать их затопления. Разница — принципиальная. Обводнение предполагает создание глубоких — до минерального слоя или насыщенных водой слоев торфа — траншей и заполнение их водой. В этом случае возникший пожар (торф, между прочим, может и самовозгораться) не выйдет за пределы, ограниченные траншеями.

Правда, проливка территорий горящих торфяников — занятие не такое бессмысленное, если это делается на тех участках, где пожар выходит на поверхность и может перейти в низовой пожар.

НАКОНЕЦ, о низовых пожарах. Это самый распространенный вид лесного пожара. Репортажи о локализации очагов таких пожаров нередко попадают в объектив телекамер и в сферу интереса журналистов. Здесь показуха обычно не делается (если не считать неудачной попытки московских молодонаглейцев снять о себе художественный фильм по плохому сценарию). Здесь, как правило, трагически рассказывается о стихии, исключительно сложных, невероятных стечениях обстоятельств, иногда — о «пережитках социализма».

На самом же деле ситуация с низовыми пожарами со всей очевидностью выявила ущербность существующей системы управления лесами. Попробую обосновать это утверждение.

В течение всего периода, когда бушевали лесные пожары, я ни разу так и не услышал данных о скорости их распространения. И этому есть объяснение — если назвать эти цифры, то все показушные мероприятия очень много потеряют в лоске и эффектности. А скорость эта более чем скромная. Максимум — 5 км/час. Причем в очень редких случаях и при особых условиях — при отсутствии подроста и подлеска, при ветре и, как правило, вверх по склону. Обычно же скорость распространения низового пожара не превышает 1-2 км/час.

Только в первых репортажах об алтайских пожарах было сказано, что расстояние в 11 км от казахской границы пожар преодолел всего за час. Потом — видимо, кто-то подсказал — упоминание о такой невероятной скорости убрали, стали говорить уже о трех часах. Хотя и эта цифра представляется неточной.

Еще один показатель — из 90-95 процентов возгораний в трехкилометровой полосе около 90 процентов приходятся на первый километр. Это и объяснимо — если вспомнить, что виновником пожаров чаще всего становится человек. Но такие пожары редко представляют опасность для населенных пунктов — они просто не успевают развернуться по фронту или перерасти в верховые.

Из этого следует только один вывод — все беды прошедшего лета принесены пожарами, число которых не превышает нескольких процентов от общего количества. Эти пожары не были своевременно выявлены и локализованы. Почему? Ответ очевиден. С воздуха очаги обнаружить было нечем — система лесоавиаохраны с введением Лесного кодекса практически ликвидирована. На земле некому было своевременно вскрыть факты возгораний и спрогнозировать направление развития пожара. Жителям деревень и поселков, расположенных в лесах, выход в лес был запрещен. Запах гари и даже смог не считаются достаточными условиями для активизации действий противопожарных служб. А тут еще и телевидение постаралось — из показываемых им репортажей об успехах огнеборцев и неусыпной заботе дуумвиров возникало устойчивое впечатление, что ситуация под контролем. В результате ошарашенные жители оказывались один на один со стихией в тот момент, когда открытый огонь был виден уже невооруженным глазом. Это — в зависимости от плотности древостоя — 200-300 метров. То есть даже при скорости 1,5-3 км в час у будущих погорельцев оставалось несколько минут на то, чтобы собрать документы и выпустить скотину.

О профессионализме тех, кто был призван организовывать борьбу с пожарами, можно судить по такому факту. Только за прошлую неделю мне трижды пришлось узнать о том, что наиболее эффективным методом пожаротушения является встречный пал. Наиболее осведомленным в этой части оказался министр ЧС — Шойгу. Когда ему кто-то из депутатов Госдумы задал вопрос, что-то о противодействии арендаторов попыткам пустить встречный пал, министр поспешил откреститься от этого способа борьбы с пожарами. И это правильно. Встречный пал — наиболее сложный, трудоемкий и рискованный способ пожаротушения. Это — не спичку в траву бросить. Для пуска встречного пала надо сначала найти опорную полосу (широкую просеку, дорогу, речку и т.п.), очистить ее, собрать вал из горючего материала, а затем поджечь этот вал одновременно в нескольких местах. И именно определение момента поджога является самым опасным элементом способа. Опоздание или спешка не только сведут на нет все прежние усилия, но и эффект может получиться обратным — если зажечь раньше, не будет встречной тяги и, по существу, возникнет еще один очаг пожара, но уже искусственно созданный, если опоздать — огонь не успеет разгореться и основной пожар просто перешагнет встречный пал. То есть использование встречного пала предполагает высокий профессионализм руководителей, слаженность действий всех участников, а главное — способность принимать ответственное и рискованное решение. Много среди руководителей местного и регионального звена таких руководителей? Да единицы. Только в тех регионах и местностях, где они управляют, необходимость использовать встречный пал как последний шанс вполне закономерно не возникала (несмотря на то, что именно на этих руководителей набросились некоторые откормленные, но недостаточно информированные спецкорреспонденты).

Теперь-то, я думаю, всем очевидна негодность Лесного кодекса. Но «единороссы» во главе со своими лидерами и здесь пытаются сделать показушную пиар-акцию. Сейчас у них что-то вроде дискуссии — каким образом кодекс надо менять. Президент говорит, что изменения должны быть радикальными, думские «единороссы» упираются.

По мне, так вообще никаких изменений в Лесной кодекс вносить не надо. Его надо полностью переписывать. Причем переделывать концептуально. Защита, охрана лесов, их восстановление и выращивание — процессы не рыночные. Здесь другая психология. Саженцы ели или сосны, которые будут высажены весной следующего года, станут взрослым (спелым) лесом только к концу века. Это — не для детей, не для внуков, даже не для правнуков. Фарцовщикам и временщикам этого не понять. Но кодексы у нас почему-то пишут именно они.

Ну признайтесь, наконец, (обращаюсь к «единороссам»), что не можете вы разрабатывать подобные документы. Нет у вас ни специалистов, ни желания, ни понимания соответствующих закономерностей и правил. Так уж исторически сложилось, что в одной партии сконцентрировались чиновники всех мастей (осознающие неустойчивость своего положения, торговцы (бывшие спекулянты и фарцовщики), представители страхового и строительного бизнеса. А настоящие специалисты и профессионалы, могущие системно планировать развитие отраслей, регионов и государства, организовывать и практически выполнять комплексные, многоуровневые программы, оказались в другой партии. Или как минимум в оппозиции «партии власти». Так и отдайте специалистам то, что сами сделать не можете! А если так уж неймется особым образом урегулировать гражданский оборот природных ресурсов, введите соответствующие главы в ГК РФ, а лучше — подготовьте и примите новую часть Гражданского кодекса, куда кроме леса включите воду, землю, природные ископаемые и еще радиочастотный спектр. Заодно и нормы можно будет согласовать, а то пока в этой части сплошные проблемы. В кодексах же (Лесном, Водном, Земельном) целесообразно оставить только смежные нормы — перевод земель, установление платы за пользование ресурсами, распределение ответственности и т.п.

ЕЩЕ одной поляной, на которой совсем неожиданно решили покрасоваться законодательные и исполнительные власти, стало повышение цен. Непонятно, чего здесь больше — дурости или наглости. Это же все равно, как выпустить волка на пастбище, пообещав жестко его критиковать, если вдруг станет вести себя неподобающе.

Цены взлетели резко и на первый взгляд неожиданно. Президент, премьер, министры, вся верхушка партии думского большинства и почти все губернаторы (назначенные по представлению того же большинства) в один голос стали уверять население в том, что продовольствия в стране достаточно, а экономических предпосылок для роста цен нет.

Одновременно невнятно грозя кому-то неопределенными последствиями. Торговцы вяло отговаривались, ссылаясь на погоду и будущий неурожай. Министерша по сельскому хозяйству демонстрировала президенту батоны по социальным ценам (торговля таких батонов покупателям даже показывать не стала). ФАС с прокуратурой тоже включились — тоже неохотно и пока не очень производительно.

Все, кто имеет отношение к власти, растерянно разводят руками. Население выворачивает карманы и со злым любопытством наблюдает за вояжами дуумвиров.

И почему-то никто не хочет признавать истинную причину создавшегося положения. Никто не обращает внимания на совпадение двух событий. А ведь повышение цен удивительным образом совпало с вступлением в силу (в полном объеме) пресловутого Закона о торговле — по прошествии 180 дней после 1 февраля. Еще на стадии парламентских дискуссий во время второго чтения многие указывали наиболее вероятный ход событий. Объясняли представителям «партии-которая-отвечает-за-все», что запрет повышать цены более чем на 30 процентов в месяц, означает то же самое, что разрешение повышать цены до 30 процентов, установление контроля за ценами на ограниченный круг продовольственных товаров фактически должно расцениваться как отказ от контроля за ценами на остальные товары. При этом торговцы, действуя в установленных рамках (там, где они есть), никому не обязаны раскрывать причины роста цены — ни ФАС, ни партийному руководству, ни самому премьеру. Что и получилось.

Антимонопольная служба по привычке все еще пытается как-то воздействовать на слишком зарвавшихся спекулянтов. Только Закон о торговле несколько ограничил полномочия ФАС (хотя и неявным образом).

А установленный коридор для подъема цен (до 30 процентов) предоставляет практически неограниченные возможности для любого ценового сговора. Например, три крупных ритейлера могут договориться таким образом — в этом месяце первый повышает цены на 20 процентов, второй — на 25, третий — на 29, в следующем месяце наоборот. И все. Наше инфантильное законодательство в подобной ситуации окажется полностью бессильным.

Отдельно можно сказать о гречке. Если скачок цен (экономически ничем не обусловленный, но, получается, благословенный «ЕР» и более высокими властями) на прочие социально значимые продукты «вписался» в предельные 30 процентов в месяц, то рост цен на эту крупу выше за все мыслимые рамки. В чем тут дело? Выскажу предположение: это была проверка, тест на дееспособность властей. Продукт выбран не случайно — с одной стороны, гречка включена в список социально значимых продовольственный товаров, с другой — будем откровенными — товаром первой необходимости не является. То есть серьезного социального взрыва скорее всего не будет. А вот власти предоставлена возможность проявить твердость и показать, что стоит за нормой пункта 5 статьи 8 Закона о торговле. Выяснилось: ничего не стоит. Правительство имеет право вводить ограничения, но не обязано ничего не делать. Вот оно ничего и не делает.

Многомесячная же возня вокруг запрета на экспорт зерна, как выясняется, оказалась на руку только одной очень немногочисленной группе лиц, каким-то образом причастным к его обороту, — зернотрейдерам. Они получили возможность отказаться от заранее заключенных контрактов, сославшись на форс-мажор. Одновременно цены на международном рынке стали расти, а на внутреннем (закупочные) — наоборот, падать.

То есть получается, что и Закон о торговле не достиг объявленных целей, и действия властей в части продовольственного обеспечения эффективными и полезными назвать нельзя. Тут еще и Закон об энергоэффективности на подходе — вот-вот начнет проявлять себя. А власти — и исполнительные, и законодательные — все продолжают свои игры, все показушничают.

Как-то уже говорилось, но имеет смысл повториться: зрелость руководителя или политической партии определяется их способностью признавать собственные ошибки. Компартия со времен РСДРП не боялась это делать, была беспощадной к себе, признав ошибки, делала выводы, все исправляла и в силу этого получала право требовать и от всех других такого же отношения к делу. «Единая Россия» вместе со своими лидерами пока ни одной ошибки не признала. Но ошибки-то от этого ошибками быть не перестают…