Польский ответ на чеченский вопрос

18 сентября 2010 года в пригороде Варшавы Пултуске завершил свою работу трехдневный Всемирный конгресс чеченского народа. Наверное, это событие (несмотря на свое претенциозное название) могло бы остаться вне фокуса экспертного и журналистского внимания. В самом деле, легитимность этого форума как организации чеченцев всего мира, как минимум, вызывает серьезные вопросы. Данный конгресс представляет только ту часть чеченской диаспоры, которая ориентируется на национал-сепаратистскую идеологию. Означает ли это, что те чеченцы, которые готовы демонстрировать свою лояльность России или другим постсоветским государствам (чуть боле 30 тысяч чеченцев проживают в Казахстане) являются неправильными представителями своего этноса на том лишь основании, что они не поддерживают идеологию Всемирного конгрессе чеченского народа? Добавим к этому, что далеко не все чеченцы, проживающие сегодня в европейских странах (их многочисленные сообщества находятся в Дании, Чехии, Польше), готовы по зову организаторов подобного рода конгрессов явиться на защиту призрака «свободной Ичкерии».

Следует также заметить, что и среди сил, готовых бороться против присутствия Российского государства, идеи Дудаева-Масхадова также далеко не однозначно воспринимаются. Хотелось бы в этой связи напомнить, что еще осенью 2007 года главный северокавказский джихадист Доку Умаров упразднил «Чеченскую республику Ичкерия», объявив на ее месте «Эмират Кавказ». А в августе 2009 года так называемый «Верховный шариатский суд Эмирата Кавказ» объявил так называемого премьер-министра «Чеченской Республики Ичкерия» Ахмеда Закаева (занявшего свой пост даже не в полном соответствии с ичерийскими процедурами) «отступником от ислама» и приговорил к смертной казни. И сегодняшние исламские радикалы воюют в Дагестане, Кабардино-Балкарии, Ингушетии и в самой Чечне вовсе не за отделение одной республики от России, а за реализацию исламистского проекта. Впрочем, и с видением будущего этого проекта у эмиров и имамов разного ранга есть существенные проблемы.

В этой связи показательно, что участники форума в Пултуске в первый день своей работы констатировали, что «мир забыл о чеченской проблеме». С этим тезисом можно было бы поспорить, указав на недавнее решение американского Госдепа включить Доку Умарова в список международных террористов, представляющих угрозу не только для России, но и для США. Можно было бы вспомнить и о дискуссиях в датских СМИ по поводу того, как строить им отношения с представителями чеченской диаспоры внутри страны. Поводом для двух масштабных дискуссий стали массовая драка между чеченцами и афганцами в Сандхольме (городок в 30 км от Копенгагена) в апреле нынешнего года и взрыв 10 сентября в отеле «Йоргенсен» уже в самой датской столице, поскольку выходец из Чечни является подозреваемым по этому делу.

«Грозит ли северокавказский исламизм Дании и Европе в целом?» — один из наиболее часто задаваемых вопросов в датских СМИ на прошлой неделе. Не будем делать обобщающих выводов о позиции «мира» в отношении «чеченского вопроса». «Мир» очень многоцветен, а его реакция зависит от многочисленных изменений геополитической конъюнктуры. Однако сегодня идеализированные представления о «гордых борцах за свободу», которые присутствовали в западных СМИ и экспертных выступлениях начала 1990-х годов (и еще более раннего времени, навеянные трудами классика советологии Абдурахмана Авторханова) в значительной степени уступили место более взвешенным оценкам. Континентальная Европа, Великобритания и США еще готовы были иметь дело с этническим национализмом, но потакать радикальному исламу они категорически не желают.

Если же говорить о «забывчивости мира», то ей в немалой степени поспособствовали идейные сторонники «ичкерийского проекта», которые совершили в сентябре 2004 года теракт в Беслане — последнюю крупную акцию, которая была проведена в защиту идеи «национального самоопределения Чечни». После этого даже такие горячие симпатизанты «чеченского дела», как Анри Глюксманн и Ванесса Редгрейв несколько поумерили свой пыл. Таким образом, видеть в форуме, состоявшемся на польской территории хотя бы в какой-то мере легитимный орган, представляющий интересы чеченцев даже Северного Кавказа (не говоря уже обо всем мире), не представляется возможным.

Однако в истории с этим мероприятием возникли несколько важных обстоятельств, которые привлекли к конгрессу определенный интерес. И этот интерес далеко не в первую очередь связан с Ахмедом Закаевым, лондонским сидельцем, чье реальное влияние на ситуацию на Кавказе сегодня стремится к нулевой отметке.

Начнем с того, что так называемый «чеченский форум» проходил на территории Польши. Страны, представляющей внутри ЕС так называемую «новую Европу» со своими специфическими для этой части Европейского Союза фобиями, стереотипами и традициями. В этом «новоевропейском дискурсе» Россия демонизируется, рассматривается, как образование перманентно авторитарное, грозящее соседям. При этом любой сосед видится в качестве демократа a priori на том лишь основании, что он противостоит «имперскому монстру». Добавим к этому тот факт, что Польша — модельная страна для «новой Европы», государство, претендующее на роль выразителя настроений этой части ЕС, обладающее наиболее продвинутыми отношениями с США (включая и военно-политическую сферу) и пытающееся стать маклером Евросоюза в отношениях с бывшими республиками СССР. Именно Варшава была (наряду со Стокгольмом) инициатором «Восточного партнерства» для шести постсоветских республик.

Более того, по сравнению с другими «новыми европейцами» у Польши наработаны богатые традиции «кавказской политики». С момента своего государственного возрождения в 1918 году Польское государство рассматривало регион Большого Кавказа, как болевую точку России (для многих польских аналитиков и государственных деятелей не было существенной разницы между Российской империей, СССР и современной РФ). А потому еще во второй половине 1920-х годов в Польше был создан союз кавказских народов «Прометей». Название этой организации дало толчок целому направлению общественно-политической мысли «прометеизм». В соответствии с постулатами «прометеизма» Россия рано или поздно развалится, а Варшава в этой ситуации может выступить в роль покровителя большой полиэтничной конфедерации, которая возникнет на ее обломках.

«Независимость Польши — одно из проявлений того глубокого процесса, который сегодня происходит в Европе, — освобождения народов от политического порабощения», — писал в начале 1930-х гг. один из идеологов этого течения. Неудивительно, что после того, как Польша освободилась от советского влияния в конце 1980-х гг., многие идеи «прометеизма» получили в этой стране «второе дыхание». Отсюда и поддержка многих организаций диаспоры кавказских республик и независимых государств после 1991 года, и создание многочисленных общественных объединений, проникнутых антиимперским пафосом «Кавказский дом в Польше» (здесь большая роль у выходцев из стран Южного Кавказа), «Свободный Кавказ» (здесь доминируют выходцы из Чечни и российского Кавказа) и прочие.

В период же президентства Леха Качиньского, когда двусторонние отношения Москвы и Варшавы фактически зашли в тупик, «прометеизм» процветал и в теории и в практике (наращивание контактов польской стороны по линии ГУАМ). Еще в прошлом году известный польский дипломат Петр Сьвитальский говорил, что целью Польши должно быть «разрушение геополитического конструкта постсоветского пространства».

Однако именно в это же время внутри польского политического класса стали все более активно раздаваться голоса в пользу «перезагрузки» отношений с Россией, перехода, если не к «великой дружбе», то хотя бы к построению прагматичных и взаимовыгодных отношений, базирующихся не на комплексах прошлого, а устремленных в будущее.

При таком подходе все апелляции к «страшной империи» и неоднозначному опыту нахождения части польского народа под властью Российской империи (другие его части были под юрисдикцией Австро-Венгрии и Пруссии, а затем объединенной Германии) должны были уступить место трезвому расчету и деловой выгоде. И надо сказать, за последние годы сторонам немало удалось для преодоления наследия прошлого. Чего стоят шаги Москвы по увековечиванию памяти поляков — жертв незаконных репрессий или беспрецедентная открытость РФ в расследовании обстоятельств гибели польского президента. В этом плане форум в Пултуске стал определенным тестом для российско-польской «перезагрузки», а, следовательно, и проверкой потенциала для возможных «перезагрузок» с другими представителями «новой Европы» (особенно странами Прибалтики).

Насколько это испытание прошло успешно?

Однозначного ответа на этот вопрос нет и быть не может. Во-первых, чеченский конгресс показал, что любая «перезагрузка» не означает достижения тождества интересов ее участников. И если те же США готовы считать Умарова угрозой для своей собственной безопасности, то в отношении к Саакашвили они не готовы проявлять какой-либо уступчивости по отношению к Москве. Польские правоохранительные структуры были готовы задержать и даже арестовать пресловутого Ахмеда Закаева, однако судебные инстанции оказались не в состоянии вникнуть в мотивацию российской стороны по поводу его экстрадиции. Много это или мало? Если мерить все в абсолютных показателях, то маловато. Если видеть за этим динамику, то жесткие заявления представителей польской прокуратуры относительно Закаева, дорогого стоят.

«По нашему мнению, в отношении Закаева следует применить самые строгие условия, то есть арест. Для нас важно, чтобы в этом деликатном деле процедура, связанная с экстрадицией, проходила четко и в кратчайшие сроки», — заявила пресс-секретарь прокуратуры Моника Левандовска.

Если же говорить о польских властях (президент и премьер), то даже если допустить их горячее стремление сделать приятное Москве (например, надавить на суд или отказать организаторам форума в его проведении), возможности для этого ограничены до крайности. И не только по процедурным соображениям, но и в силу фактора общественного мнения. Оба высших государственных лица страны зависят от своих избирателей, которые слишком щедрые жесты в адрес России могут и не оценить. И этот фактор не следует сбрасывать со счетов, хотя он может вызывать и весьма эмоциональную и даже негативную реакцию.

В-вторых, сам факт проведения форума в Пултуске не означает сворачивания позитивных тенденций в российско-польских отношениях. Слишком долго прагматические устремления, существовавшие внутри Польши, искусственно сдерживались, и они нуждаются в выходе. Между тем есть урок, который российская дипломатия должны была бы по итогам всей этой истории усвоить. Необходимо более тщательно работать с общественным мнением европейских стран. Ведь чтобы понять, что такое реальная, а не мифологизированная Ичкерия (та, которая с похищениями людей, нападениями на соседние регионы, работорговлей и разнузданным национализмом), об этом надо рассказывать и показывать. Привлекая в большом количестве и европейских, и американских аналитиков и журналистов. Которым также есть, что сказать на эту тему. Понятно, что отдача от такой работы нескорая, но затраты на нее окупятся.

Нравится нам это или нет, но на Западе именно готовность общественного мнения многое определяет. А потому это поле пора освоить на уровне высоких американо-европейских стандартов. За Россию добровольно никто эту работу не выполнит.