«Код доступа» с Юлией Латыниной
Добрый вечер. Юлия Латынина, «Код доступа», 11 сентября – годовщина взрывов башен-близнецов, практически годовщина сентябрьских взрывов в Москве. Очередные взрывы на Кавказе, причем, взрывы во Владикавказе. А напомню, что серия взрывов 1999 года, которая, собственно, продолжается и сейчас, началась в свое время именно с Владикавказа. Первый вообще сильный террористический взрыв на территории России, устроенный фундаменталистами, – это 19 марта 1999 года то же самое место, тот же рынок, который взорвался сейчас. И перед этим взорвалось около Буйнакска, та же 136-я дивизия, которая 4 сентября 1999 года стала объектом атаки фундаменталистов. И мне отрадно заметить, что в эти дни большое количество вопросов у меня в интернете посвящено просьбам рассказать о том, как проклятый Путин взорвал дома в Москве. Ну, вот это я называю стойкостью и верностью убеждениям, и удивительным умением некоторых людей видеть в двойной сплошной одинокую прерывистую.
Собственно, пользуясь тем, что был взрыв в Буйнакске, я начну, постараюсь проследить, как это развивалось в России, как мы последние 11 лет живем. И начну с 22 декабря 1997 года – дата, которая, на мой взгляд, является первой датой зафиксированной агрессии фундаменталистов, потому что именно в этот момент на тот же самый злополучный Буйнакск, на ту же самую 136-ю дивизию, которая на тот момент являлась единственной федеральной силой, присутствующей в Дагестане, нападает Хаттаб. Причем, естественно, федералы тут же рапортуют, что все отбито, диверсанты ретировались. Хотя, естественно, это была диверсия, они, действительно, там все пожгли, чего им надо, и ретировались. А самое главное, что это были не чеченцы, а это были люди из сел Карамахи и Чабанмахи, которые расположены очень недалеко от Буйнакска. Села, которые впоследствии стали ваххабитской столицей в Дагестане и которые были приемными селами Хаттаба, потому что Хаттаб в этот же момент женился на Фатиме Бидаговой из села Карамахи. У Хаттаба была единственная жена, и этой женой, заметим, была не чеченка, а дагестанка.
То есть это было очень зримое такое семейное воплощение той идеологии, которой придерживался Хаттаб. Идеологии, которая требовала освобождения всего Кавказа от неверных, которая считала, что на всем Кавказе, который был землей ислама, должен идти оборонительный джихад. И этот оборонительный Джихад является обязанностью каждого мусульманина.
Собственно, 22 декабря 1997 года боевики Хаттаба, уже дагестанские боевики сдали такой своеобразный экзамен. Это была одна из очередных выпусков тех лагерей Хаттаба, которые сначала были на территории Чечни, потом были и в самих Карамахах. И я обращаю ваше внимание, что это не имело ничего общего с Первой Чеченской. Потому что Первая Чеченская – это была война за независимость. Она кончилась победой Чечни, и после этого обнаружилось, что внутри Чечни есть 2 фракции. Одна, которая воевала за независимость, и другая, которая хочет продолжать освобождать Кавказ.
Между этими двумя фракциями очень сильное напряжение, потому что, ну, вот, есть Масхадов, который ездит на переговоры в Америку, говорит «Признайте, пожалуйста, независимость Чечни». А в этот момент какой-нибудь вице-премьер Ваха Арсанов, который похититель Масюк, говорит: «А мы объявляем Третью Мировую войну США». Привет, да? А в США в этот момент находится Масхадов. И, собственно, большие были вопросы у Масхадова, по какой причине на территории региона, где война закончилась, существуют тренировочные лагеря, в которых тренируются карачаевцы, дагестанцы, черкесы. Простите, война закончилась – против кого они тренируются?
И 15 июля 1998 года этот конфликт закончился открытым взрывом. Люди из шариатской гвардии, по-моему, это был исламский полк особого назначения Арби Бараева, сцепились с ямадаевцами. Они сцепились. Там ямадаевцы чего-то пили, курили, а к этому моменту полк Арби Бараева – он, знаете, превратился в таких типа гаишников российских. То есть ребята формально следили за соблюдением закона шариата, а реально брали деньги за то, чтобы с ними не связывались. Ну и ямадаевцам показалось обидно платить деньги, началась стрельба, было убито около сотни человек. Масхадов этим воспользовался, он запретил фактически фундаменталистов. А поскольку он не мог сказать, что они, вот, исламские фундаменталисты, он очень интересно выступил по телевидению. Он сказал, что это проклятые евреи пытаются расколоть чеченский народ и стоят за фундаменталистами. Ну, объяснял, как было понятней.
Значит, через 2 дня Масхадова взорвали. Масхадов даже не посмел предъявить это на суде шариатском Шамилю Басаеву. Он предъявил обвинение Бараеву. А так как к этому времени судопроизводство в Чечне было связано с шариатским судом, то есть ты мог прийти в шариатский суд, положить лапку на Коран и поклясться, что ты этого не делал, и все вопросы к тебе снимались, то Арби Бараев поклялся, что он этого не делал, не взрывал Масхадова, а, тем более, что он, скорее всего, действительно, это не делал, скорее всего, это сделал Басаев.
И, вот, начинается эта разборка, и к общей теоретической ситуации, которая заключается в том, что фундаменталисты считают, что весь Кавказ должен быть освобожден от неверных, прибавляется еще и тактическая проблема, которая заключается в том, что если в ближайший момент не начнется война на всем Кавказе, то она начнется, гражданская война внутри Чечни, Басаева с Масхадовым. А Басаев, все-таки, чеченец, чеченец чеченца убивать не любит, и в 1998-м начинается активнейшая подготовка к этой войне. Прежде всего речь идет о походе в Дагестан. Я намеренно избегаю слова «вторжение Басаева в Дагестан» и намеренно избегаю слова «Басаев». Потому что, во-первых, это нельзя назвать вторжением так же, как и поход Че Гевары в Боливию нельзя назвать вторжением Че Гевары в Боливию. А во-вторых, вторгался не Басаев. Первый, вообще, человек, который зашел в Дагестан в 1999 году, был сам аварец, сам лидер дагестанских фундаменталистов Багаудин Кебедов.
Ну так вот, вернемся к нейтральному. Поход фундаменталистов в Дагестан. Он готовится весь 1998-й и 1999-й год, собирается конгресс народов Чечни и Дагестана, одним из председателей которого становится Басаев. Причем, конечно, при этом ребята не ограничиваются Дагестаном. В дневниках Абделя Ваххаба, одного из фундаменталистов, который потом был захвачен Россией и который… Эти дневники – они, вообще, очень забавные, в них бóльшая часть записей касается фетв на то, как воровать людей. Вот, чего нужно отрезать пленнику, чтобы за него заплатили, и почему это правильно делать, если ты фундаменталист? Ты имеешь право украсть неверного.
Так вот. Вот в этих дневниках есть также некоторое количество тактических и стратегических дискуссий на тему того, что надо идти не в Дагестан, а еще и в Осетию, и вообще. Ну, короче говоря, по всей стране.
И когда, собственно, начинается поход? 2 мая завершается очередной выпуск школы у Хаттаба. Он произносит очередную речь об оборонительном джихаде, начинается большое количество испытательных атак на российские посты. Но можно совершенно точно назвать дату, когда ваххабиты приходят в Дагестан, — это не 7 августа, как написано в нашей Википедии, это 27 июня. Почему 27 июня? Потому что именно в этот день Шура Алимов народов Дагестана публикует декларацию об освобождении Дагестана, а 27 июня происходит следующее. Отряды ваххабитов заходят в села Цумадинского района и 28 июня, например, в селе Ансалта отряд Магомеда Тагаева – этот человек командует штукой, которая называется Повстанческая армия Имама, – разоружает местных ментов. Причем, он их не убивает, потому что они дагестанцы, а просто отсылает со словами «Вот, идите восвояси». И 3 июля в селе Эчеда точно так же разоружают ментов.
А федералов к этому времени там нет. Магомед Тагаев – кстати, это очень интереснейший персонаж. Он не совсем ваххабит, у него как раз такие, жестко националистические убеждения. Но это человек, который считает, что все русские на Кавказе должны быть вырезаны, цитирую, «так, чтобы ни один не уполз». А уже после Кавказа надо взорвать ядерные электростанции, таким образом разрешить проблему России окончательно.
Итак, еще раз повторяю. 27 июня в высокогорных селах вводятся законы шариата, ставится черное знамя джихада, Багаудин Кебедов говорит «Это моя территория» и происходит то же, что до этого происходило и в селах Кудали, и в селах Губден, и в Чабанмахи, и Карамахи – это становится зоной шариата.
Какая реакция России? Ответ: Россия занята выборами, реакции никакой. Это, на мой взгляд, очень важнейший момент. Более того, 25 июня за 2 дня до похода в Дагестане появляется господин Степашин, тогдашний вице-премьер. Он проводит совещание по поводу льгот, предоставляемых Махачкалинскому порту. Когда я господина Степашина спросила: «А не поздно ли было в этот момент заниматься экономикой?», он мне гордо сказал, что «Экономикой заниматься никогда не поздно». То есть не было России в этот момент дела до Дагестана. Вот, считалось, что мы его потеряли.
Я думаю, что это была достаточная неожиданность для Басаева, как дело складывалось. И это вообще очень важный теоретический момент, потому что мы всегда привыкли, что когда происходит война, сталкиваются 2 силы и выигрывает та, которая умнее, та, которая решительней. Здесь столкнулись 2 силы, обе которые имели некие фантастические представления о действительности. И выиграла не та сила, которая сделала больше умных ходов, а та, которая сделала меньше ошибок. Потому что, видимо, с точки зрения фундаменталистов они считали, что все, они сейчас пойдут победным маршем до Махачкалы, и те боевики, которые тренировались все в тех же Чабанмахи и Карамахи, им их инструкторы кричали «Ничего, в горах тяжело бегать, а, вот, около Махачкалы вы будете бегать зато как зайки». И нежелание населения принимать этот освободительный поход, наверное, было для них неприятной неожиданностью. И уж точно было неожиданностью полное отсутствие реакции со стороны России, потому что из-за этого отсутствия реакции началась парадоксальная ситуация, когда момент начала войны должен был стать не моментом вторжения, а моментом ответа России на вторжение.
И что дальше происходит? Месяц ничего. 1-го – 2-го августа Россия начинает перемещать войска, в основном, это внутренние войска, для того, чтобы выбить Багаудина Кебедова из Цумадинского района и эти войска идут через Ботлих. И наперерез этим войскам 7 августа входит Басаев. Это очень интересно, что случилось 1-го – 2-го августа? Совершенно непонятно, я много раз пыталась это выяснить. Явно, ничего не случилось на федеральном уровне, потому что 2 августа было заседание Совета безопасности, на котором о Дагестане практически не говорили, а войска в этот момент уже двигались.
Единственный ответ – может быть, он не окончательной – но единственный мыслимый правдоподобный ответ я нашла в воспоминаниях генерала Овчинникова, командующего внутренними войсками, который напоминает, что 29 июля в ходе очередной перестрелки между боевиками и федералами произошла очень серьезная драка за блокпост по дороге в Кизляр. Это был не просто блокпост. Мимо этого блокпоста возили бензовозы, то есть с этого блокпоста собирались деньги. И господин Овчинников в своих мемуарах с удовольствием повествует, как «бандитов отхреначили». И повествует, что после этого начались звонки руководства и Масхадова, и Магомедали Магомедова, тогдашнего главы Дагестана, и даже Степашина и Рушайло, и всех них с криком «Что ты делаешь! Почему ты нас ссоришь с соседями?»
Я не уверена, что господин Овчинников говорит правду насчет звонков, которые последовали. Но у меня сложилось впечатление, что вот эта вот драка 29 июля за денежное место и стала причиной того, что Овчинников, видимо, не ставя в известность Центр, потому что Центр об этом де-факто не знал, стал перемещать войска в горную часть, где, как он сам пишет, он прекрасно знал, что там месяц все сидят.
То есть сложилась парадоксальная ситуация, когда страна не реагирует нормальным образом, а Россия не реагировала на это все нормальным образом. То инициатива отходит к нижним чинам, она отходит к подонкам, она отходит к каким-то несущественным причинам. Происходит взрыв, потому что, судя по всему, то, что явилось детонацией, то, что детонировало ситуацию, это вот эта драка за деньги по поводу бензовозов.
2 августа начинают перемещаться российские войска. Они идут в Цумаду – они не идут в Ботлих, они идут через Ботлих – им навстречу выходит Басаев. И, опять же, я не думаю, что это была такая стратегическая идея Басаева, что так задумывалось, потому что… Ну, согласитесь, трудно было представить себе, что сложится такой бардак, что ни Багаудин не сможет пройти на Махачкалу, потому что его там никто не ждет, оказывается, ни Россия месяц думала и вдруг по поводу каких-то бензовозов вспухла.
И далее случается еще одна случайность во всей этой истории, которая связана с тем, что, ну, зашел 7 августа Басаев и зашел, он туда много раз доходил до этого. И с вооруженными людьми. Но 7 августа – это день отставки Степашина. Точнее у нас, если вы заглянете в Википедию, у нас непонятно, когда Степашина отправили в отставку, премьер-министра. А это, действительно, так, потому что его отправили с 5-го августа по 9-е. Первый раз его Ельцин вызвал 5 августа и сказал, что тот отправляется в отставку. И по рассказам тех, кто тогда наблюдал эту сцену, кому тогда рассказывали, Степашин чуть ли не расплакался, сказал, что «я очень хочу служить вам, Борис Николаевич, оставьте меня на своем посту». Степашину Ельцин говорит: «Иди работай». Степашин сразу же уезжает, чтобы его не сняли, в какую-то поездку по России. 8 августа его вызывают в Кремль с тем, чтобы сообщить ему еще раз о его отставке, и тут оказывается, что 8 августа он не может появиться в Кремле, поскольку состоялось вторжение Басаева в Дагестан, и Степашин уехал туда в Дагестан отражать вторжение Басаева.
Я еще раз повторяю, у меня сложилось впечатление, что если бы Степашин в этот момент не находился в критической ситуации, если бы он не считал, что ему нужен какой-то повод сказать «Да я тут вот защищаю Россию!», то мы бы так и не услышали о вторжении Басаева. Потому что, господи, это тот же самый Степашин, который приезжал в Чабанмахи и Карамахи, который за 2 дня до вторжения ваххабитов говорил о каких-то проблемах экономики Дагестана, при котором 1,5 месяца почти эти ребята сидели в горах и ничего не происходило. Но стоило Степашина отправить в отставку, как вдруг обнаружилось, что у нас вторжение ваххабитов в Дагестан.
Как известно, это Степашину не помогло. Как только он прилетел из Дагестана, его сняли, стал премьером Путин. А премьеру Путину уже досталась искомая ситуация. И началась ответная операция российской армии, которая была на редкость как армейская операция неудачна.
Вот, мне Степашин сказал во время нашей беседы, что, вот, он прилетел в Дагестан и приказал взять высоту «Ослиное ухо». Я спросила: «А взяли?» Он сказал: «Да я, вот, не помню». Ну, вот, докладываю, что случилось с высотой «Ослиное ухо». Вернее, я поняла после этой фразы Степашина, что с ней случилось и почему ее так бездарно и долго приказывали взять, почему там положили столько народу. Именно потому, что приехал Степашин, распорядился, он потом улетел, а наши военачальники абсолютно бездарно раз за разом посылали туда волну за волной штурмующих спецназовцев. И в силу тактического превосходства боевиков каждый раз эти спецназовцы застревали в ложбинке, где их уничтожали. А генералы, ну, вели себя как всегда генералы. То есть спецназовцы героически погибали, а генералы, видимо, уже рапортовали, что это самое «Ослиное ухо» взято.
И то же самое было с селом Тандо – там еще было еще хуже, потому что мы село это дагестанское раздолбали вакуумными бомбами, не причинив никакого вреда боевикам, которые в этот момент отошли. Но самое удивительное, что это было дагестанское село, жители которого в этот момент сидели перед российскими войсками и требовали выдать им оружие, чтобы сражаться с боевиками.
Вот, с точки зрения военной российская операция была крайне неудачна, Басаев выигрывал каждую стычку и, в конце концов, неповрежденный отошел. А почему же он отошел? Потому что выяснилось, что есть дагестанское ополчение, которое не то, чтобы много воевало против чеченцев, но которое своим присутствием показывало, что люди не хотят, аварцы не хотят, чтобы Дагестан освобождали. Наличие дагестанского ополчения автоматически превращало чеченцев из освободителей в диверсантов. Басаеву приходится отойти. Что происходит после этого? Российские войска разворачиваются. Кстати, внутренние войска разворачиваются и осаждают села Чабанмахи и Карамахи, которые не принимали участия в этом сражении. Поставьте себя на место Хаттаба. Я уже говорила, что Карамахи – это приемное село Хаттаба и столица ваххабитов в Дагестане. Российские внутренние войска очень интересно были вооружены – «Градом» и наручниками. И с точки зрения Хаттаба это абсолютная катастрофа, потому что, что ждать от российских войск, когда они возьмут эти села? Ну, все понятно, если село Тандо, которое принадлежит союзникам, было сначала разбомблено вакуумными бомбами, а потом еще и разграблено.
И Хаттаб заявляет 2 сентября: «Я в ответ, если вы не уберете осаду с Карамахи, буду взрывать русских по всей России». И 4 сентября, через 2 дня после этого его заявления, следует взрыв в 21:45 в том самом Буйнакске, в той самой 136-й мотострелковой дивизии, которая является основой федерального присутствия в Дагестане. Взрывается офицерское общежитие, причем это один взрыв, а через 2 часа должен был последовать второй, который не состоялся.
Что самое важное в этом первом взрыве? Почему такое странное время, 21:45? Вот, мы знаем технологию терактов – рынки взрывают днем, дома взрывают ночью. 21:45 – еще не все дома. Чтобы это понять, надо вспомнить, что на следующий день утром, сразу после утренней молитвы, войска Басаева входят в Новолакский район, в частности, в селе Гамиях они появляются около 6 часов утра. А что значит 6 часов утра? Если вы посмотрите на географию всего этого дела, то вы увидите около Гамияха заброшенная спортбаза, в которой, скорее всего, боевики переночевали. Ведено где-то в 3-х часах от границы. То есть это означает, что боевики вечером около того самого времени, когда взорвалось общежитие, вышли из Ведено, переночевали на базе и зашли в Новолакский район, надеясь отвлечь от себя российские силы, от Чабанмахи и Карамахи.
То есть с точки зрения военной операции, с точки зрения Хаттаба это артподготовка и это отвлекающий маневр. И именно поэтому через 2 часа должен был взорваться другой дом, чтобы российские офицеры совершенно забыли про Чабанмахи и Карамахи, и занимались одним спасением своих жен и детей, и совершенно не обращали внимания, что в этот момент делает Басаев, который именно в этот момент выдвигается из Чечни.
Еще раз повторяю. Вот это даже не теракт с тактической точки зрения, а это отвлекающий маневр. Потом взрывается Москва, потом Басаев и Хаттаб говорят: «Да, это мы взорвали» и перерыв на новости.
НОВОСТИ
Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый день, Юлия Латынина, «Код доступа». Итак, 2 сентября за 2 дня до взрыва в Буйнакске Хаттаб говорит, что он будет, если русские не отступят от Карамахи, взрывать русских по всей России. После взрыва он это повторяет. После взрыва 1-го и 2-го взрыва Басаев повторяет, что они будут взрывать русских по всей России. И только после 14 сентября, когда становится ясно, что это не так воспринято, как надеялись фундаменталисты, Басаев заявляет, что он домов не взрывал, а это сделали евреи, чтобы поссорить русских с мусульманами.
В этом смысле Басаев и Хаттаб очень резко отличались в своей реакции от Бин Ладена, который после 11 сентября никогда официально не взял на себя ответственность за 11 сентября. И вообще частью идеологии исламского фундаментализма является представление о себе как о страдающей стороне. Вот, еще в первых фетвах Бин Ладена, когда он объявлял джихад Америке, оборонительный джихад, было утверждение, что а) он, Бин Ладен не является террористом, террористами является американцы; б) он, Бин Ладен имеет право убивать любого американца. А уже после 11 сентября тот же самый Анвар Авлаки, американский исламист, которого сейчас американцы поставили в черный список, заявил, что 11 сентября устроили сионисты и крестоносцы. И это стандартное утверждение исламских фундаменталистов, что 11 сентября устроили сионисты и крестоносцы, чтобы иметь предлог напасть на исламскую республику Афганистан, которая, ну, страшно мешала американцам.
Собственно, вот, какой вывод из этой истории? Несколько их. Первое. Я хочу подчеркнуть, что и в Америке, и в России фундаменталисты явились атакующей стороной. И что идеологию того, что происходит и в Афганистане, и на Кавказе нельзя понять, не понимая термина «оборонительный джихад», который является таким же центральным для российских фундаменталистов, как, скажем, термин «диктатура пролетариата» для социалистов в свое время.
Второе, что меня интересует вот в этом 1999 годе, описание похода Басаева и последующих терактов – это неадекватность обоих противников. Я уже об этом говорила. Басаев сделал массу тогда тактических и стратегических ошибок, внутри его организации царил разброд, все хотели быть первыми. И я отвлекусь и расскажу совершенно замечательную историю, которая очень характеризует ярко атмосферу между вождями.
Картинка. Сидит Басаев, сидит Хаттаб, сидит тогдашний министр обороны Ичкерии Хамбиев и Надыршах Хачилаев, это один из дагестанцев, лидер лакского народа и человек, который несомненно хотел возглавить вторжение. И в какой-то момент Хачилаев ни с того, ни с сего глядит на министра обороны Ичкерии, говорит: «А ты в профиль на Ленина похож». Хамбиев, получив такое оскорбление, страшное оскорбление для мусульманина и горца, говорит: «Надыр, если бы ты не был гость, то ты бы ответил за эти слова». Хачилаев отвечает: «Мы все мусульмане, я на исламской земле, я здесь не гость» – «Давай отвечать». У Хамбиева «Стечкин» в кобуре, а у Хачилаева на соседнем столе с ним лежит большая белая панамка, в которой он всегда ходит, и под ней лежит его оружие. И Хачилаев хватает собственное оружие из-под панамки, и в этот момент Хаттаб тоже выхватывает собственное оружие. Они смотрят друг с другом на Хачилаева поверх стволов. И в этот момент в разговор вмешивается Басаев и ценит так, лениво: «Надыр, ведь, мне это когда-нибудь может и надоесть». Вот это такая картина того, что у них происходило перед вторжением. И одно из объяснений, почему они все, в общем-то, еще и переругались.
И третье, что я хотела сказать, что вот это было 11 лет назад. Тогда боевики оказались маргиналами, тогда Дагестан не захотел освобождаться. Сейчас из маргиналов они превратились в системообразующую силу. И если вы мне расскажете, как США, гораздо более адекватная страна и сила может решить ситуацию в Афганистане, то я вам расскажу, как РФ, гораздо менее адекватная сила может решить ситуацию на Кавказе.
Очень много у меня вопросов про фильм про Лужкова. Знаете, в стране сложилась такая революционная ситуация по поводу снятия Лужкова. Это мне Немцов пошутил, что, вот, один хочет снять Лужкова, но не может. А другой может снять, но не хочет.
На самом деле, что, мне кажется, произошло? Во-первых, Лужкова не снимут. Алексей Алексеевич тут совершенно правильно сказал: у нас снимают тихо, а если порют публично, это не для того, чтобы снять. Насколько я понимаю, началось все с того, что блогер Медведев, решив, что ему самостоятельно позволено, ну, там, козявку выковырять, еще что-то, вдруг прогнулся перед общественностью по поводу Химкинского леса пока Путин катался на желтой Ладе. Воспринято это, наверное, было не очень хорошо, потому что, ну, всякий шаг навстречу публике у нас Владимир Владимирович воспринимает как слабость. Более того, ну, как измену, потому что, в конце концов, тут Химкинский лес Шевчук защищает, личный враг! Вот, смотрите, Лев Пономарев 2 раза за месяц сидел у нас в каталажке только потому, что именно Пономарев выступал организатором того концерта в защиту Химкинского леса, на котором пел личный враг Путина Шевчук. И, вот, значит, перед этими, Пономаревым, Шевчуком и так далее, вдруг прогибается Дмитрий Анатольевич. И Лужков, который Дмитрия Анатольевича не очень выносит, и Дмитрий Анатольевич, судя по всему, насколько я понимаю, там взаимные чувства, вдруг в эту образовавшуюся даже не брешь, а так, намек на брешь, на легкое недовольство устремляются московские власти и начинается рассказывать, что у нас Медведев не президент с попыткой расколоть тандем. А это уже политическая ошибка. И за это господину Лужкову прилетело по голове.
Очень возможно, что его эту ошибку поощрили сделать, потому что сейчас, ну, посмотрите, какая хорошая ситуация. С одной стороны, есть президент Медведев, который там весь облитый яйцом, потому что Лужков его поносит, а Медведев Лужкова не снимает, не может снять. А с другой стороны, вот, есть Лужков, про которого вот это показывают по НТВ. Ну а вдруг, представьте себе, потом, допустим, прибежит Батурина и что-нибудь все отдаст Тимченко.
А самое, конечно, смешное во всей этой истории – это, вот, я когда смотрела этот фильм, все время думала, что вместо слова «Лужков» можно, ведь, поставить любое другое слово, в том числе, страшно сказать, «Владимир Владимирович». Вот, у нас Лужков, пока Москва горела, в Австрии катался. А Путин у нас катался то на трайке где-то в Крыму, то потом поехал… Вот, Россия еще горела, Алтай горел сейчас. Сейчас горело село Николаевка. А Путин катался на желтой Ладе. Резиденция у Лужкова большая? Знаете, сколько резиденций у Путина? То есть, вот, парадоксально, что автор этого фильма и авторы всей этой интриги, они не только не считали, что это расшатывает вертикаль, а они считали, что, наоборот, это укрепляет позицию Владимира Владимировича, потому что она показывает его в качестве абсолютного арбитра. А и на самом деле это такая разводка, которая мне очень сильно напоминает историю с генералом Бульбовым, которого, если вы помните, сначала попросили послушать разных персонажей типа Сечина, Устинова, а потом за это еще и посадили.
Тем не менее, насколько расшатывается сама вертикаль власти, вот по этому поводу у меня есть очень интересное соображение. Соображение это заключается с возросшей в России ролью интернета. Потому что еще раньше чем утвердить монополию над газом, экономикой, режим утвердил свою монополию над телевидением. То есть фактически захват телевидения рассматривался как первый и главный этап захвата всего остального. При этом захват телевидения – он не означал полного краха свободы слова, потому что, вот, есть «Эхо Москвы», есть интернет, есть газеты. Но он означал, что новостью становится то, что показано по телевидению, а все остальное является комментарием. И, вот, мы видим, как интернет на наших глазах становится генератором не комментариев, а новостей.
Посмотрим, что происходит с автомобильными авариями. Когда в декабре 1997 года водитель Путина сбил насмерть 5-летнего мальчика, это даже новостью не было. Сейчас Ленинский проспект – это та новость, которая вытесняет из топов любые официальные новости типа того, что там Медведев сказал в Ярославле.
Другой пример – беспредел ментов. Не то, чтобы он резко возрос за последний год. Но резко возросло количество сообщений о нем. Самое фундаментальное, что можно заметить, это то, что то же самое случилось с официальными событиями, возьмем хоть новости этим летом про Владимира Владимировича Путина. Вот, раньше нам бы показали пробег Путина по трассе Чита-Хабаровск, ну и кто-нибудь в комментариях бы написал, что там желтых Лад было несколько, что это дорога смерти, на которой убивают водителя. Ну, страшно же, да? В XXI веке нету асфальтированной трассы, которая соединяет Москву с Владивостоком, и на этой дороге убивают водителей и, в общем, ментам нет дела. Но все это были бы комментарии. А сейчас мы видим картинку, на которой едет Путин, и мы видим картинку в интернете, которую сняли члены клуба «Диверсант», на которой вот этот вот огромный кортеж и 3 желтых Лады.
Понятно, что новость, снятая членами клуба «Диверсант», она не такая, у нее не такой большой ареал обитания как у телевизора. Но это именно новость, это не комментарий. И, вот, точно так же 2 года назад, там, визит Путина к погорельцам в Рязанскую область. Это было бы новость, а все остальное было бы комментариями. А сейчас мы видим подлинный видеоряд визита и людей, которые кричат в интернете на пленке «Долой правительство!» И это уже новость, это уже не комментарий.
Более того, интернет-сообщество от создания новостей приходит к проведению расследований. Вот, помните Женеву 20 ноября прошлого года, четверо русских подонков устроили гонки на Ламборджини, их там поймали? И тогда мы, естественно, задали… Я, во всяком случае, задала себе вопросы, что бы было с такими же подонками в России? Наверняка, их бы не тронули. И, вот, некоторое время назад в городе Екатеринбурге очень похожее происшествие, 3 машины появляются в Екатеринбурге и их водители начинают бить водителей, стрелять в водителей из травматического пистолета. Ну, мальчики-мажоры. Милиция ничего не замечает, ГУВД Свердловской области заявляет, что машины без номеров и находится в Челябинске блогер Пилигрим67. Сначала он с помощью интернет-сообщества отыскивает все инциденты, в которых замешаны мальчики-мажоры, а потом он находит фотографии их машин, потому что один из интернетчиков выложил их в интернет. Потом пробивает по базам данных их имена – это Александр и Дмитрий Куцуровы. Естественно, у них папа какой-то там босс в «Единой России». Потом блогер находит их личные фото, и заодно еще выясняется, что несколько лет назад вот этот вот в хлам пьяный Дмитрий Куцуров уже убил двух человек. Он влетел в машину, отлетел от этой машины, убил двух человек на остановке, а посадили в тюрьму 26-летнюю девочку, которая вела ту машину, в которую влетел Куцуров.
И, вот, самое важное, что эти сведения блогер Пилигрим67 собирает с помощью интернета. Плотность информации в сети достигла такой степени, что расследование, которое еще 2 года назад потребовало бы работы целого отдела, сейчас потребовало лишь доступ в интернет и наличие, конечно, мозгов.
И многое еще не меняется. Куцуровы, вряд ли, будут наказаны. Но изменилось самое главное – интернет стал источником и организатором новостей, причем благодаря не профессионалам, нам, журналистам, а очевидцам. Потому что источником этих новостей является не профессиональный журналист, источником этих новостей является жертва. И политическая оппозиция в России подавлена, но сеть становится оппозицией.
И в силу характера нашей власти при этом оппозицию, получается, нельзя уничтожить, не уничтожив интернет. Потому что да, ну, мы же не Китай. В Китае можно поставить фильтры там на слово «демократия» или на слово «Тяньаньмэнь». Но, вот, там на слово «Куцуров» поставить фильтр нельзя.
И это очень интересное развитие событий, потому что, вот, в свое время видеоплеер в значительной степени разрушил СССР. В условиях принципиально иных средств доставки и копирования информации стало невозможно утверждать, что советское – это лучшее. И, вот, когда путинский режим устанавливал монополию на информацию с учетом телевидения, то оказалось, что технологическое развитие общества нарушает эту монополию самим существованием интернета. И, конечно, в ближайшие несколько лет, видимо, либо режим уничтожит интернет, либо интернет уничтожит режим.
Собственно, по поводу интернета и по поводу самой главной интернет-новости. На этой неделе произошло беспрецедентное событие, ГУВД города Москвы, закрыв дело по аварии на Ленинском проспекте и объявив о виновности убитых, Александрину и Сидельникову, тем не менее, выложило в интернет материалы дела. И теперь мы можем наглядно судить о том, как дело было, с моей точки зрения, фальсифицировано.
Что я имею в виду? Прежде всего, вот, давайте посмотрим на те протоколы опроса свидетелей, которые имеются в интернете. И там 2 главных протокола, в одном из которых человек говорит, что Мерседес двигался по встречной полосе, а в другом человек-свидетель говорит, что по встречной полосе двигался Ситроен.
Значит, как образовался первый свидетель? В ФАР, Федерацию автовладельцев России обратилось 4 свидетеля столкновения. 2 из них видело только результат, 2 уверенно утверждали, что виноват Мерседес. Но только один из них согласился дать показания, другой сказал в ФАР, что у Ситроена не было ни единого шанса, но почему-то показания официально не давал. И, вот, посмотрим на этого единственного свидетеля, который свидетельствует о том, что виноват Мерседес. На показания. Первое. Они очень подробные, в них, например, свидетель говорит, что после аварии первым из Мерседеса вышел человек из правой передней двери и открыл заднюю правую дверь. Это такие детали, которые всегда запоминают настоящие очевидцы и которые никогда не запоминают подставные свидетели, потому что они их не видели. Вот этого свидетеля спрашивают, готов ли он пройти тест на полиграфе? Он отвечает: «Да».
Но самое важное следующее. Вот этому свидетелю, который говорит, что виноват Мерседес, показывают пленку с записью ДТП и просят опознать свою собственную машину. Так вот, свидетелю показывают не ту пленку. Утро то, место то, а время на 5 минут раньше, с 07:50 по 07:57. И вместо Мерса Баркова на ней, на разделительную выскакивает другая, похожая машина. То есть вопрос, зачем это делает следствие, если не за тем, чтобы сбить с толку свидетеля?
Но парень совершенно потрясающий. Мало того, что у него очень хорошая память и соображалка, он говорит: «Нет, ребята, как это? Время не то. Вот, я сидел за рулем и произошло происшествие сразу после 08:00, я слышал, сидел за рулем, слушал «Серебряный дождь», они сказали время точное». И в результате в протоколе рождается очень странная фраза о том, что… То есть в протоколе не сказано, что свидетелю предъявили другую пленку. В протокол только занесены слова свидетеля о том, что это другое время. То есть вместо того, чтобы мы поняли, что это передергивает следователь, в протоколе сказано, получается как будто свидетель не ориентируется в датах. Свидетель не ориентируется в датах, но, тем не менее, он опознал свою машину. Это, кстати, довольно частый прием у нас сейчас следователей. То есть если они допрашивают свидетеля, а тот показывает не то, что нужно, они просто немножко передергивают в протоколе.
А теперь посмотрим на того свидетеля, который рассказывает, что – цитирую вкратце – была на левой полосе страшная снежная каша, перед ним ехал Ситроен, он ехал очень быстро. Свидетель увидел, как этот Ситроен начало заносить, посмотрел в зеркало заднего вида, а когда он посмотрел вперед, то увидел, что Ситроен столкнулся с Мерседесом. Первое, что бросается в глаза, вот этот свидетель заметил, что виноват Ситроен, а всяких мелких деталей, кто когда потом вышел из машины, он почему-то не заметил.
А эти свидетели, которые показывают, что виноват Ситроен, они как-то удивительно изъясняются. «Я сразу применил торможение и остановился в своей полосе следования». Но самое изумительное – это, вот, как раз сами показания, потому что я процитирую еще раз показания, чтобы вы поняли, что этого не может быть. «Впереди меня ехал Ситроен, его начало заносить. Я посмотрел в зеркало заднего вида, а когда перевел взгляд, увидел, что Ситроен столкнулся с Мерсом».
С моей точки зрения, это вранье чистой воды. Потому что если человек видит как впереди него в снежной каше заносит на встречку машину, он не смотрит в зеркало заднего вида, он птичками не любуется, он не начинает говорить с любимой, он жмет на тормоз «Ау! Караул! Там сейчас будет каша-мала, и я буду в ней!»
Откуда взялось это «я посмотрел в зеркало заднего вида»? У меня одна гипотеза: человек страхуется. Потому что представьте себе, если расследование повернется по-другому. Человек всегда может сказать: «Ой, да я же не видел, как они столкнулись. Вот, просто я видел, как его заносило». И самое изумительное, вот этот свидетель утверждает, что – дословно цитирую – «Ситроен выехал на встречную». Напомню, что даже при самом худшем раскладе, если Ситроен вин