Забастовка, встряхнувшая Кремль 30 лет назад

Тридцать лет назад, профсоюз рабочих принудил Коммунистическую партию к переговорам, а затем и к отступлению, которое стало началом конца всей Советской Европы. Тридцать лет назад, обычные люди бросили вызов вооруженной диктатуре и … победили.

31 августа 1980, забастовщики судостроительной верфи Ленина, что в Гданьске, принудили польскую коммунистическую власть к тому, чтобы подписать взаимное соглашение. Все это действо обещало им свободный и независимый профсоюз, освобождение политических заключенных, плюрализм и свободные СМИ, и также само право на забастовку.
В течение всего нескольких дней, другие забастовочные комитеты на всей протяжении Польши выигрывали свои права у коммунистических партийных боссов. Очень скоро все местные влились в единое движение, которое охватило целую нацию, и принявшую в свои ряды все 9 миллионов человек уже к концу того же года. Его лидером был быстроговорящий, набожный электрик по имени Лех Валенса. Название движения было таким: “Независимый Профсоюз Солидарность”.

Каждый, кто был в той верфи в течении всей забастовки , вышел измененным, т.е. более мудрым и, возможно, с бОльшей верой в человечество.

Это было забастовкой принципа, когда забастовщики были вынуждены оставить свои дома и свои семьи ради общей идеи. Ворота верфи были заперты, а рабочие запретили себе выходить до тех пор, пока они не одержат победу. Единственной “слабостью” рабочих было развешивание фотографии Папы Римского Иоана Павла II( когда Папа первый раз приехал в Польшу, то он собрал более 6 миллионов своих последователей, что до смерти напугало как властей Польши, так и сам Кремль)

Внутри, тысячи мужчин в серых комбинезонах лежали на траве и внимательно слушали сообщения по заводскому радио относительно их переговоров, которые проходили в правительстве. А вне ворот, женщины и дети, томительно ждали своих отцов в течение долгих горячих дней августа. Семьям приходилось бросать своим кормильцам хлеб, колбасу и яблоки( больше еды не было в Польше). Водка была запрещена. В одной из наиболее склонных к курению наций Европы, они запретили себе также курить.
Ставки были очень высоки. Полиция по охране общественного порядка (ZOMO), испытывала настоящий зуд, чтобы разбить бастующих рабочих дубинками. Но иностранные журналисты во дворе думали больше о советских бронированных подразделениях, которые, уже было подтянулись к польской границе… Если бы они вторглись — то тогда многие полагали, что поляки будут драться до конца – то преступный польский режим лицемерно назвал бы это побоище “национальной трагедией”. Но это было той гипотетической возможностью, которую забастовщики наотрез отказались обсуждать. Это был тот дополнительный страх, в котором они отнюдь не нуждались.

Забастовки распространялись по всей Польше как лесной пожар, и Польское Правительство, вконец расколотое паническими аргументами, сдается. 31 августа, Лех Валенса – он наслаждался каждым мигом всего происходящего – взял ручку (подарок Римского Папы), и подписал знаменитое Гданьское Соглашение. Заместитель премьер-министра Микзислоу Джагильски, ненавидя каждый момент, также был вынужден подписать данный документ.

Но это не было концом истории. В течение последующих нескольких месяцев, режим пробовал было блокировать, задерживать или торпедировать все основные пункты соглашений, неоднократно провоцирую Солидарность в открытую конфронтацию. Казалось, что Польша была близка к гражданской войне. Бедственная экономика Польши разваливалась на глазах; людям приходилось спать на тротуарах, чтобы сохранять свои места в очередях за продовольствием. Сама Солидарность раскололась; некоторые посмели обвинить Валенсу в том, что она не использовала свое абсолютное оружие: всеобщая национальная стачка. Наконец, в декабре 1981, генерал Ярузельский произвел военный переворот, разогнав при этом Солидарность, арестовал тысячи ее ведущих членов и ввел жесткое военное положение. Но это не было концом истории. Солидарность просто ушла в подполье…

Коммунистический режим, теперь дискредитированный и презираемый каждым честным поляком, все еще лежал на теле Польши как умирающий тираннозавр. В 1988, новая волна забастовок, принудила режим созвать Круглый стол, дабы обсудить радикальные реформы с Солидарностью и с другими группами оппозиции.
Были приняты компромиссные решения вроде “свободных” выборов в июне 1989, а предвыборные махинации обеспечивали бы заранее, что Коммунисты и их союзники будут большинством в новом Парламенте.

Но избиратели находят лазейку – требование, чтобы все кандидаты получили поддержку в 50 процентов голосов – и список режима был выкинут. Раз и навсегда. Четыре месяца спустя, первое правительство в “Советской Европе” во главе с некоммунистами пришло к власти. В 1990, Лех Валенса был избран Президентом свободной Республики Польши.
Тот первый год Солидарности, которая начался летом и закончился холодной ночью декабря, был карнавалом, который постепенно превратился в миф. Следует вспомнить – из-за чего все завертелось…

Гданьская забастовка началась из-за увольнения Анны Валентинович, маленькой крановщицы в очках, которая впоследствии стала одним из самых жестких лидеров Солидарности. Гданьское Соглашение превратилось в социальный манифест из-за медсестры по имени Алина Пинковска, которая заставила переговорщиков включить длинный список реформ, касательно реформы здравохранения.

В наше время, похоже, многие позабыли, что сама Солидарность была настоящим профсоюзом. Профсоюз опирался на огромную команду “советников”, которые были родом из польской интеллигенции, хотя здесь все выглядело в несколько театрально-католическом стиле, а именно: забастовщики становились на колени в ежедневных мессах в своем дворе. Но если все копнуть глубже, то это уже начало попахивать старомодным революционным национализмом: была надежда восстановить “истинную” и независимую Польшу. Но Солидарность, по сути и по форме, стала настоящем мятежем для всего рабочего класса.

Все это было похоже на колоссальное восстание, основанное на промышленном пролетариате, но на том пролетариате, для которого “социализм” стал исключительно грязным и похабным словом. Поначалу оно ничего не имело общего со свержением коммунистического режима; забастовщики надеялось сначала сосуществовать с Коммунистами, а не свергнуть их. “Политические” триумфы в соглашениях Солидарности и властей – ослабление цензуры, освобождение политических заключенных – были вторичными целями для забастовочных комитетов. Свобода слова и СМИ, как тогда казалось, были лучшими способами обеспечить сытную и надежную жизнь, а именно: увеличение заработной платы, отмена увольнений по политическим мотивам, поставка дополнительного продовольствия в магазины.

Поляки сегодня с трудом верят, что Солидарность поддерживала то, что имело обыкновение быть названным “анархо-синдикализмом”. Другими словами, чрезвычайная форма социалистической демократии, в которой рабочие взяли ответственность за свои собственные предприятия, выбирала свое управление, и сама же голосовала за планы производства. Именно это “самоуправление” имелось в виду предназначенном названии Солидарности. Подразумевалось идти к общему выравниванию зарплат, что могло бы обеспечить равенство на рабочем месте.

Это было программой самоуправления “рабочих”, которое комитеты Солидарности стали выстраивать по всей Польше. Но только часть этой программы могла быть выполнена. Директора заводов были только рады уволить бесполезных партийных менеджеров, а менеджмент был только раз принять участие в долгих и бурных дебатах об условиях работ. Но демократия не смогла помочь восстановить экономику, которая на тот момент была уже безнадежна. А если быть точнее, то вообще уже не было никакой экономики, чтоб ее можно было б хоть как-то реформировать. Промышленность сокращала свой выпуск товаров из-за отсутствия запасных частей, а огромный иностранный долг не позволил завозить импорт; обычные поляки были вынуждены проводить большую часть своего дня стоя в очередях пустых магазинов.

Для патриотически настроенных поляков, слава и величие Солидарности состоит в том, что это движение смертельно ранило всю Советскую Империю. Революции 1989-х по всей Европе, которые окончательно сбили Коммунизм и объединили Европу, начались в Гданьске. Другие не соглашаются с таким постулатом. Покойный Тони Джадт, в своей великой книге “Postwar”, написал, что “Коммунизм и власть стоят всегда рядом, но в тот момент власть находилась не в Варшаве, а в Москве. Достижения в Польше были активной вводной частью краха всего Коммунизма, но они оставались интермедией. Реальная история проходила совсем в другом месте” (то есть в действиях Михаила Горбачева).