«Новое кавказское мышление» и феодализм на Кавказе
Недавно Президент России Дмитрий Медведев совершил большую поездку по Северному Кавказу и Южной России.
Практически в каждом регионе, в беседах с полпредом президента на Северном Кавказе Александром Хлопониным делался упор на важности экономического развития региона и повышения его инвестиционной привлекательности. Как известно, главным тормозом экономического развития Российского Кавказа являются два фактора — жесткая клановая «вертикальная» система власти, которая сложилась во всех национальных республиках, и бандподполье, которое укоренилось на Юге России и не оставляет попыток расширения. Первый фактор — остатки феодализма, когда должности распределяются в соответствии с принадлежностью человека к тому или иному клану, тейпу, национальности. Эта система не гарантирует абсолютной прочности — зачастую распределение мест может взывать всплески негодования кланов.
Так было в прошлом году с назначением главного налоговика в Дагестане. Кроме того, она повышает глухой протест — в том же Дагестане практически невозможно учесть интересы нескольких десятков национальностей, представленных в республике. Или, скажем, в Кабардино-Балкарии, где кабардинская национальность президента Арсена Канокова долгое время только по факту (!) вызывает молчаливый протест балкарцев. Иногда эти межэтнические противоречия служат дополнительной причиной ухода молодежи в бандподполье — перспективы личного роста в такой системе власти зависят исключительно не от личных качеств человека, а скорее от клановой и национальной принадлежности.
В свою очередь, это усугубляет хроническую проблему безработицы, а кое-где, как в Карачаево-Черкесии, приводит к парадоксам: промышленное производство растет, а безработица не сокращается. Казалось бы, Кремль просто бессилен изменить систему власти на Кавказе, которая настолько сильна. Однако российские власти за пару десятков лет научились пользоваться этой спецификой кавказской политики — реальная жесткая «вертикаль» (а не разболтанная общероссийская, заставляющая президента и премьера решать региональные вопросы в «ручном режиме») позволяет быстро мобилизовать тысячи людей для целей, которые ставит Москва. И бандподполье играет тут роль стимула для глав национальных республик, заставляя их зависеть от федеральных силовиков. Получается, что федеральный Центр молча взирает на «феодальный ренессанс» Кавказа в обмен на его мобилизационные ресурсы (и, прибавлю, контроль над нефтепотоками), а тот лоялен по соображениям собственной безопасности и экономической выгоды — Центр продолжает закачивать в Северный Кавказ сотни миллионов рублей ежегодно.
Таким образом, Дмитрий Медведев, говоря о повышении инвестиционной привлекательности региона, либо ставит заведомо заоблачные, говоря проще, недостижимые цели, либо хочет поломать эту систему связи Центр — Северный Кавказ, либо… хочет чего-то еще. В разговорах об инвестиционной привлекательности Дмитрий Медведев не один на Кавказе. Это было и остается главной темой спичей полпреда Александра Хлопонина. К ней в последнее время оперативно присоединился глава Чечни Рамзан Кадыров, обещая сделать из Чечни Северокавказскую Швейцарию (!) притом, что теракты с использованием смертников регулярно проводятся в республике на протяжении более 11-ти лет. Последний случай ярко демонстрирует способность Рамзана Кадырова подстраиваться под идейные веяния Центра.
Она входит в его стратегию «особой лояльности» — вспомним предложение Кадырова отказаться от наименования «президент» для глав национальных республик. Надо отметить, что при такой рассогласованности целей и реальности страдают конкретные исполнители от полпреда Хлопонина и глав национальных республик, часть которых выдвинулась при Владимире Путине до силовиков, ответственных за борьбу с боевиками. Весьма пикантно, что «шишки» за неисполнение президентских поручений посыпятся на головы «путинцев» как раз перед парламентскими и президентскими выборами. Тогда сама система отношений немного поколеблется и придет в исходную форму. Только некоторые лица могут уйти.