Германия: кризис подстегнул ксенофобию?
«Тревожным сигналом для политиков и общества» назвали результаты своего исследования социологи из Лейпцига Оливер Декер и Эльмар Брелер. Результаты их работы, проводившейся под эгидой Фонда Фридриха Эберта, красноречиво свидетельствуют: среди германских граждан растут праворадикальные настроения.
История повторяется?
В ходе исследования было опрошено почти две с половиной тысячи человек – представителей различных возрастных, социальных и профессиональных групп. В результате авторы приходят к достаточно интересным выводам, которые заслуживают того, чтобы озвучить их сразу.
Во-первых, рост праворадикальных настроений происходит на фоне мирового финансового кризиса. Чем хуже состояние дел в германской экономике, тем больше людей мечтает о «сильной руке» и с ненавистью смотрит на иностранцев. Во-вторых, к ксенофобии больше склонны люди с низким уровнем образования и представители старшего поколения. Тем не менее, правый радикализм постепенно распространяется и на средний класс, который считается основным столпом немецкого общества.
Картина, до боли знакомая тем, кто имеет хотя бы смутное представление о германской истории. Мировой экономический кризис 1929 года, особенно больно ударивший по Веймарской республике, неспособность властей предотвратить катастрофическое падение уровня жизни огромной массы населения, страх среднего класса перед будущими потрясениями – все это способствовало стремительному, невероятному взлету популярности национал-социалистов, которые за два года из небольшой партии «второго эшелона» стали крупнейшей политической силой страны. Характерной чертой нацистской идеологии был антисемитизм – в современной Германии его место может с успехом занять исламофобия. Казалось бы, благодатная почва для исторических параллелей.
Однако отождествление двух внешне похожих явлений – штука весьма коварная. Ею легко увлечься и в итоге прийти к принципиально неверным выводам. Что особенно неприятно, если речь идет о действительно опасном явлении. Посмотрим на цифры, которые были получены в результате опроса, и попытаемся понять, что стоит за ними в реальности.
Мечты о фюрере
Итак, по данным лейпцигских социологов, около 10 процентов опрошенных мечтают о том, чтобы страну возглавил сильный лидер, который будет «твердой рукой править на благо Германии», и считают диктатуру лучшей формой правления. Еще больше респондентов – около четверти – хотят появления «сильной партии, которая объединила бы германское общество». Что это? Неуверенность перед лицом экономического кризиса? Недостаток образования и, соответственно, информации о том, чем может обернуться правление «сильной руки»?
Списывать все на проблемы на мировых финансовых рынках очень просто. Сложнее заглянуть чуть глубже и вспомнить о том, что доля избирателей, приходящих на выборы в бундестаг, неуклонно падает уже на протяжении трех десятилетий. О том, что термин Parteiverdrossenheit — разочарование, усталость от существующих партий – появился еще в первой половине девяностых. О том, что проблемы в экономике начались еще до воссоединения страны, а бюджетный дефицит стал явлением столь же привычным, как смена времен года.
Растущее недоверие немцев к собственной партийно-политической системе основано отнюдь не на последствиях текущего экономического кризиса. Проблемы в ФРГ нарастают, как снежный ком, уже многие годы. Громоздкая и очень дорогая система социального обеспечения ложится тяжким бременем на бюджет страны. Бюрократический аппарат становится все более неповоротливым, система образования все меньше соответствует требованиям времени, экономика растет черепашьим темпом… Этот список можно продолжать. Необходимость серьезных реформ давно назрела и осознается большинством немцев. А политики, тем временем, ведут себя более чем странно. В своих предвыборных кампаниях и Ангела Меркель, и Гидо Вестервелле обещали избирателям осуществить масштабные преобразования – быть может, болезненные, но совершенно необходимые. Однако, усевшись в заветные министерские кресла, они словно забыли о своей былой решимости, избрав тактику «шаг вперед и два шага назад» — в страхе, что непопулярные реформы оттолкнут часть электората. В итоге в германском обществе растет ощущение, что «эти» политики и «эти» партии вообще равнодушны к нуждам простого человека, их интересует только власть. Разочарование в партиях постепенно переходит в разочарование в системе в целом. Стоит ли удивляться тому, что все больше немцев приходят к выводу – только сильный лидер способен, наконец, разрубить гордиев узел проблем, опутавших Федеративную республику?
Мусульмане – наше несчастье?
Вторая часть исследования посвящена отношению коренных жителей ФРГ к иностранцам, в первую очередь выходцам из мусульманских стран. Как показал опрос, более 30% немцев полагают, что мигранты являются обузой для государства. Примерно столько же опрошенных считает, что в условиях высокой безработицы иностранцев следует отправлять домой. И почти 60% полагают, что религиозная практика мусульман в Германии должна быть серьезно ограничена.
Казалось бы, такие настроения легко объяснить исходя из опыта тридцатых годов. В период кризиса проще всего найти козла отпущения, на которого можно свалить вину за трудности. На эту роль лучше всего подходят чужаки. При Гитлере – евреи, сегодня – мусульмане. Картина простая и логичная, но вот насколько она соответствует реальности?
Главной проблемой, связанной с иностранцами в современной Германии, называют их интеграцию. Речь идет о том, что мигранты, в первую очередь выходцы из мусульманских стран, далеко не всегда стремятся стать частью немецкого общества и рынка труда, они предпочитают жить обособленной общиной, сохраняя традиционную культурную среду. Многие из них не знают немецкого языка, непропорционально большое количество живет на социальное пособие и связано с криминалом… Правые политики говорят о том, что это –собственный выбор мигрантов, обусловленный, в первую очередь, принадлежностью к исламской культуре.
В какой-то степени это справедливо. Однако важно понять, что означает само слово «интеграция». Германия долгие десятилетия была практически моноэтничным государством, быть ее гражданином означало фактически быть немцем. Говорить по-немецки, вести себя как немец, выглядеть как немец. По большому счету, большинство граждан ФРГ сохранили это представление по сегодняшний день – как минимум на подсознательном уровне. В итоге германская культурная среда отличается высокой степенью закрытости, попасть туда человеку со стороны не так-то просто. Даже выходцам из бывшего Советского Союза – людям, по большому счету, европейской культуры – это удается не так уж часто. Что уж говорить о тех, кто вырос в принципиально иной культурной среде! От них интеграция требует огромных усилий, практически на уровне полной смены мировоззрения. Но есть ли смысл их прилагать в условиях, когда этого, по большому счету, никто не требует? Социальное пособие ведь выплачивается вне зависимости от знания немецкого языка…
Сегодняшняя ситуация с мигрантами из мусульманских стран – здоровой ее, действительно, никак не назовешь – является результатом серьезных просчетов со стороны немецких политиков. Говоря конкретно, отсутствия продуманной иммиграционной и интеграционной политики. Именно это, а не «озлобленность старых необразованных людей, потерявших работу из-за кризиса», оборачивается ростом ксенофобии в немецком обществе.
Что делать в этой ситуации немецким политикам? Единственный разумный выход – проводить пусть болезненные, но необходимые преобразования. Есть, конечно, и другой путь – бороться с карикатурными неонацистами, подвергать остракизму всех затронувших «неудобные» темы и возводить памятники жертвам тоталитарных режимов. Только куда заведет Федеративную республику эта дорога? Ответ, думаю, очевиден.