Каких «профессионалов» в МВД хочет Президент РФ

С завершением обсуждения законопроекта «О полиции» интерес к этой несколько снизился. А зря! Ведь мы так и не поняли, прислушается ли нынешняя российская власть к мнению граждан, которые категорически против переименования милиции в полицию:

Отрицай, не отрицай,

Твёрдо знают люди,

Что в России полицай

Родственник Иуде!

(Лукьян Чесноков).

Милиция, которую мы потеряли

Впрочем, проблема гораздо шире и затрагивает всё «пореформенное» состояние российского общества. Порой создаётся впечатление, что для нашей нынешней власти гораздо важнее виртуальная реальность, нежели то, что творится на самом деле.

Сначала обратим свои взоры на Запад. Как считает историк и социолог Сергей Георгиевич Кара-Мурза, важная сфера общественного сознания – восприятие отношений человека и государства в его обыденной, касающейся каждого лично форме, как отношений личности с полицией. Символ стража порядка – один из главных объектов идеологии. Если идеология направлена на укрепление государства, она лепит в сознании благоприятный образ (не забывая признать и наличие «паршивых овец»). Если идеология работает на разрушение государства, она создаёт чёрный миф о полиции (не забывая прославить «белых ворон» – честных полицейских, вступающих в схватку с системой).

В США была создана целая индустрия кино и телевидения и особый жанр – мифология американской полиции («новых центурионов»). Этот жанр внешне прост, рассчитан на массовое сознание, а на деле глубоко разработан и воздействует на многие блоки сознания – гораздо шире, чем вроде бы предполагает полицейская тема. Некоторые современные американские сериалы о полиции стали предметом крупных культурологических исследований ввиду их большого влияния на мышление и эстетические установки городской молодёжи из среднего класса.

В нашем случае прекрасный объект для изучения – антисоветские фильмы, которые стали заполнять экран ТВ уже в конце перестройки. В ночь перед выборами 1995 г., продолжает С. Кара-Мурза, когда уже была запрещена агитация, ТВ пустило один такой фильм – «Русский рэгтайм» (1993 года). Популярные актеры – К. Райкин, А. Ширвиндт должны были привлечь зрителя к этой агитке. Остановлюсь только на одной мысли фильма, который рассказывает о делах 1974 года – о «классическом» советском периоде. Эта мысль заключается в том, что советское общество якобы породило жестокий, репрессивный и бесчеловечный тип полиции – милицию.

Идеологический вывод подкреплён таким эпизодом: трое приятелей в разгар праздника 7 ноября залезают выпить на крышу дома в центре города и просто из озорства срывают и рвут красный флаг. Милиционеры, поднявшись на крышу согнать парней, при виде испорченного флага хватают одного из них. В отделении его садистски, с издевательствами избивают, потом везут в КГБ, продолжая избивать и по дороге. Потом его вовлекают в провокацию против диссидентов, но это уже другая тема.

Мы не дети и знаем, что в милиции бывали и эксцессы, и преступления. Но фильм – вовсе не протест против эксцессов. Вся милиция снизу доверху и во всю её ширь показана как единая, действующая в соответствии со своей природой система. Именно как система, институт государства. А через милицию – все государство. Ещё за пять-шесть лет до этого, в годы перестройки, даже такой фильм можно было бы воспринять как протест, пусть с перехлёстом, против грубости милиции. Но в 1993 г., когда советский строй уже доламывался, в этом не было нужды. Авторы фильма наносили хладнокровный удар по историческому сознанию – закладывали в него новые стереотипы, облегчающие манипуляцию сознанием в целом. Акцией разрушения символов и соучастием в насилии над историей они повязывали всех зрителей. Очень многие из зрителей, особенно молодых, не могут восстановить логику данного им эпизода, а воспринимают его как художественный образ. Он действует на их подсознание и подталкивает не просто к отказу от советского образа жизни, а к неспособности оценивать реальность. В этом суть. Чтобы стряхнуть наваждение, давайте рассмотрим именно смысл эпизода. Выраженный в сухих словах, он сводится к тому, что бессмысленная жестокость и ненависть к задержанным (даже по самому невинному поводу) – родовое свойство советской милиции, не зависящее от личности самих милиционеров. Что образы Анискина, Ивана Лапшина, дяди Стёпы и так далее – плод лживой советской идеологии, они полностью противоречат реальности и должны быть вычеркнуты из сознания.

Так как эти утверждения имеют смысл лишь в сравнении, то подразумевается, что полиция иного, «правильного» общества принципиально гуманнее. То, что показано как типичное для СССР 1974 года, было бы, мол, абсолютно невозможно на Западе. Там, если что-то подобное случается, то это аномалия, дело рук отдельных садистов, проникающих в полицию. Насколько можно судить, многие с таким выводом соглашаются: мол, советский строй многим был хорош, но вот милиция – уж как груба. А вот «там»…

В действительности, на основании обширного материала можно утверждать совершенно противоположное: сам тип нашей милиции и её отношения к человеку есть, в сравнении с западной полицией, один из важнейших доводов в пользу советского строя. Притом, что по многим внешним параметрам («отёсанность», вежливость, набор навыков) западная полиция намного превосходит милицию.

Для милиции все граждане (помимо небольшой социальной группы, «начальства») имели примерно одинаковый статус – человека. Не было установки относиться к какой-то широкой категории людей с ненавистью, вычёркивать их из понятия права и правды.

Полиция, которую нам навязывают

Полиция же, по мнению С. Кара-Мурзы, в соответствии с глубинным смыслом гражданского общества, делит людей на избранных и отверженных. И обращение с этой второй категорией, с «выпавшими из цивилизации» поразительно, необъяснимо жестоко. И это – именно не аномалия, а суть. Она – уже в устрашающем виде полицейского, в мощи фигуры и экипировки «новых центурионов».

Факты впечатляют. Весь мир обошёл случайно сделанный в 1992 году видеофильм (человек купил камеру и решил её попробовать прямо у двери магазина): четверо полисменов остановили водителя-негра, проехавшего на красный свет, и без всякого повода избили его так, что он еле выжил и остался на всю жизнь инвалидом. Видеофильм четыре часа подряд просматривал суд присяжных – и оправдал полицейских. Тогда начались волнения в Лос-Анджелесе, в которых погибло 70 человек и был нанесён урон городскому хозяйству в 2 миллиарда долларов. Клинтон потребовал нового суда, и два полисмена получили по три года тюрьмы. Но за этим случаем – система. Негров в США 12 %. Среди тех, кто употребляет наркотики, негров 13 %. Среди тех, кого за это задерживает полиция, негров 35 %. Среди тех, кого за это осуждают, их 55 %. А среди тех, кто за это сидит в тюрьме – 74 %. Это – двойное право, приложенное к миллионам граждан. Сейчас оно дополнено драконовским законом о рецидивистах: за третье преступление, независимо от тяжести, даётся 25 лет тюрьмы.

И всё это – несмотря на то, что нынешний президент США – чернокожий.

Американские и европейские газеты широко обсуждали такой случай в Калифорнии. Три подростка в парке купили пиццу и не съели четвёртый кусок. К ним подошёл молодой безработный негр и спросил, не позволят ли джентльмены забрать ему этот кусок, если они его не будут есть. Джентльмены разрешили, никто не возразил. Но один мальчик потом рассказал об этом отцу и сказал, что он не хотел отдавать кусок пиццы, но промолчал, потому что постеснялся отказать. Негра арестовали и осудили на 25 лет тюрьмы. Никаких претензий к его поведению в этом эпизоде не было, он никому не угрожал, не был назойлив и даже не был невежлив, он лишь посягнул на собственность. Когда этот случай обсуждался в прессе, юристы подчёркивали, что речь идёт именно о типичном случае – он просто привлёк внимание своей «чистотой».

И дело не в расизме США, то же мы видим в «терпимой» Европе. Девушка с Ямайки приехала в Англию погостить к матери. Она просрочила визу, на улице была случайно задержана полицией и отвезена в участок. В машине ей заклеили пластырем рот и сели на грудь. В участок её привезли уже мёртвой – у неё были раздавлены легкие и почки. Полиция ведёт тяжбу с матерью, доказывая, что смерть наступила не от болевого шока, а просто от удушья – девушке неправильно приклеили пластырь. Это – Англия!

А вот Гамбург 1995 года. В участке полиции, контролирующем район порта, под следствием 80 служащих – весь дивизион. Они загоняли раздетых догола подозреваемых иммигрантов в тесную камеру и устраивали им «душ» из слезоточивых газов. Ставили на колени лицом к стене и имитировали расстрел. И прочее в том же стиле. Командование всё это знало и одобряло.

Вот 1996 г., Бельгия – суд над десантниками, которые участвовали в 1993 году в операции «Возвращение надежды» в Сомали. Как назло, они сфотографировались, поджаривая на костре сомалийского юношу, и эта фотография обошла весь мир. Они признались, что «шутили». Другие шутки ради мочились на трупы убитых сомалийцев или под дулом автомата заставляли мусульманина есть свинину. Прокурор потребовал наказания в виде 1 месяца ареста и штрафа в 300 долларов (на деле речь идёт о нарушении военного права с наказанием до 15 лет тюрьмы).

Эти примеры можно множить без конца. Они – не продукт личного садизма конкретных полицейских, а плод самой философии общества, порождающего эту полицию. Даже те, кто получал зуботычины и синяки в советской милиции, скажут, что ничего подобного в её отношениях с населением не было. Когда я стал студентом, пишет Сергей Кара-Мурза, меня отрядили в «бригадмил», а потом в дружину, и я тянул эту лямку 30 лет. Последние двадцать лет меня оставляли дежурить в отделении, я был свидетелем, понятым. По моим подсчётам, присутствовал при «обработке» не менее тысячи задержанных: составление протокола, присутствие при обыске, помещении в камеру. Повидал и послушал милиционеров нескольких поколений – от фронтовиков до курсантов. И меня поражала именно философия этих людей. Как они не поддавались соблазну озлобления и мизантропии? Ведь сама тяжкая работа, казалось бы, к этому толкала.

И как резко меняются те же самые люди, стоит только сломать философские основания государства (это глубже, чем идеология). Вот невнятно ТВ сообщило о случае, немыслимом в СССР. Моряки с украинского сухогруза обнаружили на борту восьмерых «зайцев» из Африки и по приказу капитана расстреляли их и тела сбросили в море. Одного не заметили – он и сообщил. Это и есть новое мышление. Ведь это мышление пытались внедрить в ОМОНе, которому даже форму переделали на западный манер.

Вот сценка бытовая. На платформе люди ожидают электричку, тут же подвыпивший пожилой мужчина с огромной овчаркой, кого-то встречает. Подходят два омоновца в комбинезонах и картузах. Прицепились к человеку, требуют удалиться – всё правильно. Он, по привычке, пререкается, объясняет. Совершенно неожиданно они начинают молотить его дубинками. Все на платформе ахнули, тем более что, казалось, овчарка вцепится в горло обидчику хозяина – произойдёт драма. Но собака, чутьём поняв, что это уже не милиция, что сейчас её пристрелят, прячется за хозяина и воет, как волк. Избитому надевают наручники и уводят. Вся платформа застыла в буквально скорбном молчании. Некоторые женщины плакали и шептали: «Зачем?!». Видимо, этот оскал нужен, даже необходим. Он, однако, пока ещё не привился – культурный генотип милиции сломать оказалось не так просто. Для нашей темы важен факт, что попытка такая была.

Впрочем, время идёт и всё меняется. Вспомните «жемчужного прапорщика», разгонявшего «хорьков» в Питере.

Короче говоря, поскольку об этих проблемах знают все, кто мало-мальски соприкасался с вопросом взаимоотношений личности и полиции, вся кампания по созданию черного мифа о советской милиции есть не результат идеологической страсти, слепоты или заблуждения. Это – нормальная и хладнокровная акция по манипуляции сознанием граждан России, делает вывод С. Кара-Мурза.

Однако наш разговор будет неполным, если мы не обратимся к «показаниям очевидца» – человека, который жил в США шестнадцать лет.

Глазами очевидца

Размышляя о будущем милиции в России, человек уверяет, что прекрасно видит, как разовьётся ситуация. В новейшей истории России есть два фундаментальных факта. Это захват власти и собственности в СССР представителями западных банкирских денег в 1990-е. И это введение всех ему известных по устройству жизни в США схем контроля и ограбления населения в России в 2000-е.

«А потому, зная чуть-чуть историю зверств американской полиции в XIX и начале XX века, учитывая, что американская публика была поголовно вооружена и прибегала к судам Линча и т.д. – мы с лёгкостью можем проецировать развитие ситуации на Россию.

«Шаг «а»». Коррупция и безнаказанность ведут к жестокости милиции (при безусловной её поддержке судейскими и т.д.) и превращению её просто в банду.

«Шаг «б»». Кое-где появляются ответы населения.

Отклик милиции сначала будет навезти тысячу ментов, вытащить всех подряд из домов, избить, покалечить, т.е. устроить карательную акцию и массовую экзекуцию ради устрашения.

Однако «шаг «в»»: вскоре милиция начнёт «перенимать международный опыт» и действовать по опробованным в странах, где подлый порядок правит уже десятки, лет, сценариям и технологиям.

Примеры из США:

– в США полицейские очень редко ходят в одиночку. Минимум – вдвоём. Один (невооружённый) человек не имеет шансов против двух вооружённых;

– все действия человека с улицы будут интерпретироваться, как сопротивление («законным») действиям полиции. Все действия полиции, включая убийство, будут интерпретироваться, как ненаказуемые в принципе. Так работает система в США.

Например, если гражданин пытается спорить («а по какому закону я должен…»), задавать вопросы, сидеть в машине и не выходить (пассивное сопротивление) и т.д., алгоритм полиции прост.

Следует звонок по рации на присылку подкреплений. Это, как правило, 2 – 3 машины и человек 6 – 8. До их прибытия полицейский, как правило, не вмешивается, выжидает, не давая жертве уйти. Под угрозой оружия, если надо, и т.д. После прибытия банды гражданина начинают мочить.

Официальная формулировка для такого поведения жертвы называется «he’s uncooperative» («он не сотрудничает»), и она звучит, как тяжкое преступление жертвы перед лицом полиции.

Официальное название сбора банды человек из 6 – 8 на одного называется «политикой (заведомо) превосходящей силы»;

– как результат, когда русский эмигрант смотрит на многочисленные показы с вертолёта разных сцен захвата в США, главное впечатление – что действуют крайние трусы и крайние подонки. Никогда они не разговаривают один на один, никогда почти не разговаривают, только отдают приказы (см., однако, пункт ниже для уточнения) и даже промедление в исполнении вызывает мгновенную реакцию с обвинением в преступлении «несотрудничания» и переход к жёсткому, фашистскому подавлению.

Далее, всегда и без исключений, доставленному в участок пишут обвинения «по максимуму», т.е. «сопротивление действиям полиции, попытка нападения на полицейского» и т.д. Можно просто впечатывать в бланк протокола, они даются автоматом.

Напомню, что по кодексу это уголовные преступления с многолетней отсидкой. Они не интерпретируются по старинке, как ещё делают в России, как реальные, но, например, то, что лежащий лицом в асфальт, на котором сидит трое полицейских, руки скованы сзади наручниками, двигал ногами, когда ему наступали коленкой на голову, интерпретируется как «продолжение попыток сопротивляться».

Эти псевдообвинения затем поддерживаются судами и служат способом шантажа арестованного: будет сговорчив и признает за собой обвинение, мы снимем «нападение на сотрудников полиции», нет – получи плюс 8 лет или сколько там;

– обман. Словесные взаимодействия с гражданами начинают строиться по секретным ритуальным образцам. Полицейским РАЗРЕШЕНО ПО ЗАКОНУ лгать. Любая ложь в ответ на вопросы полицейского — уголовное преступление потенциально с годами срока.

Например: есть в США некая поправка к конституции, позволяющая не свидетельствовать против себя. Казалось бы, не отвечай просто на наглые вопросы, и всё.

Однако «закон» в Америке предусматривает секретный ритуал (мало кто из граждан его знает), что, если ты, жертва, не произнесла определённую формулировку, то ты «отказалась» от этой конституционной защиты по умолчанию. Или если ты «начала отвечать» (для чего полицейский начинает разговор с какой-то нейтральной фигни, а затем, получив отклик и «отказ» от конституционной защиты, продолжает, как хочет).

Есть другая поправка, запрещающая незаконные обыски человека и имущества. Точно так же есть набор трюков для формального её обхода. Самый частый – двойной вопрос («Так вы из Массачусетса (внятно), а посмотрю вашу машину (скороговоркой)?» – «да» интерпретируется, как разрешение на обыск остановленного автомобиля);

– кроме того, по мере усиления фашистского насилия над населением, полиция начинает легализовать вообще потустороннее.

Например, в США «законен» (и очень часто применяется) метод, официально называемый газетчиками «sting operation». Идея в том, что полицейские шантажируют выбранную жертву, уговаривают или угрозами и давлением побуждают её к совершению какого-то преступления. Мы помним, что по «закону» полиции разрешено врать и т.д.

Если жертва, пусть очень нехотя, сделает то, чего от неё добиваются, следует арест и многие годы тюрьмы. В печати с хвастовством пишут, что проведена блестящая sting operation, которая упредительно обезоружила готовящееся преступление.

Или – под предлогом войны с наркотиками принимаются законы, по которым любую собственность любого гражданина можно отобрать ПО ПОДОЗРЕНИЮ (не изложенному предварительно никаким прокурорам и т.д.) при полном отсутствии реальных улик.

Полиция некоторых штатов признавала, что до 40% их местного бюджета они формируют из такого отбора собственности;

– ну и, наконец (хотя это далеко не всё, закончу свой обзор этим пунктом), первым и прямым следствием сопротивления населения будет РАЗРЕШЕНИЕ УБИВАТЬ, буквально сразу, даже невооружённых, стоящих у стенки против полудюжины полицейских с пистолетами, за резкое движение, неотклик на повторяемые команды-выкрики (лечь! лечь! лечь! – выстрелы).

Сделайте поиск на youtube и посмотрите, как это выглядит в реальности.

Когда примерно с 2003 г. американской полиции – чтобы не стреляли сразу – стали выдавать электрошокеры, стреляющие двумя иголками на проводках метров на 10, от фирмы Тейзер, они просто стали использовать их как переносной аппарат для пытки по всем поводам.

Вот какой будет полиция в России через несколько лет. Режим банкирских империй держится на значительно более жёстоком контроле населения, чем это вообще можно было представить в СССР с теперешними бреднями о нём толерастов».