Пикалево превращают в «потемкинский моногород»
Жители города Пикалево, которые в свое время буквально заставили власти обратить внимание на проблемы многородов, наконец, могут вздохнуть с облегчением. Как передает РБК daily, правительство приняло решение поддержать собственников трех основных градообразующих предприятий самого знакового моногорода России, выделив в следующем году на субсидирование перевозок сырья в Пикалево 300 млн рублей. Аналогичные меры, предпринимавшиеся в течение двух предыдущих лет, обошлись российскому бюджету в сумму примерно равную 458 млн. рублей.
Напомним, что ОАО «Апатит», «Базэлцемент-Пикалево» и «Пикалевский цемент», которые подписали договоры о взаимных поставках сырья, являются звеньями единой промышленной технологической цепочки по производству цемента. Причем, первые сообщения о том, что указанные предприятия смогли договориться о взаимодействии на будущий год, появились еще в сентябре. Однако, федеральный центр, видимо, не хотел упускать возможности публично поставить эффектную точку в нашумевшей пикалевской истории, продемонстрировав потенциал предложенной антикризисной стратегии.
И все же, нельзя не отметить, что правительству понадобилось ни много ни мало почти полтора года, чтобы «в ручном режиме» разобраться с ситуацией лишь в одном из примерно 335 (по самым скромным подсчетам) российских моногородов. Если исходить из официальной статистики, согласно которой в России насчитывается 335 моногородов, нетрудно подсчитать, что при реализации аналогичных инвестпроектов (несколько проектов, каждый стоимостью менее 100 млн рублей) предложенное властями «антикризисное лекарство» для моногородов обойдется бюджету в кругленькую сумму — около 251 млрд. рублей. И это даже при довольно щадящем алгоритме финансирования, когда центр вкладывается только в подготовку соответствующей инфраструктуры, а основной объем средств под конкретные проекты планируется привлечь с помощью частных инвесторов.
Предложенные правительством меры по спасению российских моногородов оценивает председатель Экспертного совета Общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России» Никита Кричевский:
— На мой взгляд, любые подсчеты, когда некая усредненная сумма инвестиций умножается на непонятное количество моногородов, изначально искажают истинную картину и масштаб проблем. На самом деле, точное количество моногородов по всей вероятности не знают даже в правительстве. Приведу такой пример: Суздаль — это, что? Моногород или нет? Да, потому что его экономика в основном держится за счет туристической индустрии. Так что это чистой воды моногород. Хотя здесь, конечно, есть средние специальные учебные заведения и даже почта с телеграфом. Однако больше 25% занятого населения трудится в сфере туристического и гостиничного бизнеса (а также в сфере общественного питания). При этом Суздаль не считается моногородом.
Или другой пример — Черноголовка в Ногинском районе Подмосковья. Конечно, это моногород, потому что там вообще нет никаких предприятий, кроме «предприятий» Академии наук, занимающихся научной деятельностью. Так что если быть последовательным с точки зрения методики подсчета, то моногородов в России наберется очень много. Однако к числу последних по-прежнему почему-то относят только промышленные моногорода. Я бы сказал т. н. «ржавые» моногорода индустриального цикла развития страны. Но это в корне неверная постановка вопроса. Всего моногородов в России не менее трети от общего числа или даже более 40%. Так что тупое умножение 300 млн рублей на сомнительное количество моногородов приводит к тому, что мы получаем искаженную информацию. Причем, дело не только в том, что получается заниженная цифра расходов — где-то денег не надо вовсе.
Возвращаясь к теме Пикалево — это, безусловно, знаковый город. Это символ проблем острой фазы кризиса в России. Хотя проблемы здесь начались еще до кризиса. Но так уж получилось, что именно они получили всероссийскую огласку. А название города стало почти нарицательным. «Пикалевский синдром» означает ситуацию, когда в связи с ухудшением экономической конъюнктуры люди вышли на улицу и, перекрыв федеральную трассу, потребовали в жесткой форме от властей вмешаться в ситуацию. Правительство и вмешалось. Причем, это сделал лично премьер. Поэтому Пикалево для Владимира Путина — это имиджевый проект. Если, не дай Бог, что-то произойдет и Пикалево снова встанет, значит, усилия премьера были неэффективны. Тем самым он распишется в собственной управленческой несостоятельности. Понятно, что власти не могут этого допустить. Вот почему проблемы Пикалево решались и решаются в приоритетном порядке. А значит, всех владельцев трех градообразующих предприятий, так или иначе завязанных на цементное производство, говоря простым языком, регулярно «нагибают». А когда становится очевидно, что ниже «нагибать» некуда — дальше земля, им выделяют определенные бюджетные средства. По такой «схеме» происходит развитие Пикалево на протяжении последних двух лет. И в следующем году оно будет абсолютно таким же.
При этом мы прекрасно понимаем, что глубинные структурные проблемы этого моногорода, похоже, никто и не собирается решать. А эти проблемы заключаются в том, что производство цемента в Пикалево нерентабельно. И в том, что нужно модернизировать эти предприятия. Но на модернизацию, по уверениям хозяев, просто нет средств. Вот почему они вынуждены «идти навстречу пожеланиям» или принимать «предложения, от которых нельзя отказаться» со стороны правительства. Потому что все понимают, что если, не дай Бог, что-то произойдет с Пикалево, это будет означать, что к премьер-министру обращаться бесполезно.
Естественно, что в рамках всей страны эта схема просто не может работать по определению. Потому что во всех 450 моногородах (а именно столько в России, по независимым экспертным оценкам, «ржавых» городов) премьер чисто физически не в состоянии побывать. Даже «Бэтмен» не смог бы облететь такое количество городов. И пусть после его «полетов» расцветают фиалки, щебечут птички и ярко светит вне зависимости от времени года солнце, во все моногородах это не произойдет. На это потребуется лет 9, не меньше — если премьер будет посещать хотя бы один моногород в неделю. Это невозможно чисто физически — ручной режим не сработает.
Что же тогда делать в сложившейся ситуации? На самом деле, все предельно просто. В России ощущается острая нехватка потребительских товаров, которые мы импортируем из-за рубежа. Кроме того, есть проблема с инфраструктурными услугами. Учитывая, что в моногородах достаточно высокий уровень квалификации рабочей сил, здесь всегда достаточно желающих и способных пройти переобучение для того, чтобы заниматься другим видом трудовой деятельности. Вот почему я бы запустил в ряде городов несколько пилотных инвестиционных проектов по производству потребительских товаров, а также по оказанию инфраструктурных услуг. Я имею ввиду, что зарубежный опыт дает нам массу положительных примеров по т. н. производственному аутсорсингу. Например, предприятия Восточной Европы начинают производить технику, которая до этого производилась в Европе Западной или Китае. А почему мы не можем закупить готовые производственные линии и привлечь к этому бизнес, организовав в моногородах для начала производство несложных бытовых приборов вроде чайников? Бизнес пойдет на это, потому что эти товары будут востребованы на рынке.
А все разговоры о «высокой стоимости рабочей силы» — это от лукавого. Например, я пользуюсь на кухне чайником, изготовленным в Польше. Даже с учетом импортных пошлин их в России покупают. Значит, они дешевле и пользуются спросом. Почему это нельзя производить внутри страны? Учитывая отсутствие тех же импортных пошлин, они получатся дешевле импортных аналогов. А значит, более конкурентоспособными. К тому же не будем наивны — польские рабочие вряд ли получают меньше, чем российские, учитывая членство в ЕС с его высокими социальными стандартами. То же самое касается легкой, текстильной промышленности, полиграфии, деревообработки и т. д. То есть всех сфер промышленного производства, которые ориентируются на конечного потребителя.
Для каждого подобного проекта должен быть составлен инвестиционный бизнес-план, который будет представляться в правительство. В этом и заключается смысл государственно-частного партнерства. То есть государство выделяет определенные возвратные средства (например, через центр государственно-частного партнерства Внешэкономбанка), а бизнес, получивший их, обязуется в течение трех или пяти лет освоить их и вернуть средства в бюджет. Сейчас многие эксперты высказываются в том духе, что у местных властей нет достаточных интеллектуальных ресурсов для того, чтобы разработать такие перспективные инвестиционные проекты. Однако, на самом деле, проблема в другом. Просто регионы не хотят этим заниматься. Потому что гораздо проще тупо пилить бюджет. А любые формы ГЧП (а их порядка десятка) не приживаются просто потому, что никому это не нужно. Рассуждают так — вы нам дайте денег, а мы эти деньги освоим и проведем, допустим, водопровод в город Хабаровск. При этом во всем мире подобные проекты реализуются с помощью частного бизнеса. Но об этом никто не говорит.