Forbes: суд над Ассанжем — это тест на прочность
Не факт, что мировое правосудие преследует Ассанжа, руководствуясь политическими мотивами. Но лучше его отпустить.
Мир попал в неуютную ситуацию: Джулиан Ассанж арестован в Лондоне и ждет экстрадиции в Швецию, где его будут судить за изнасилование. Означает ли это, что демократия коррумпирована? Необязательно. Пока это не доказано. Но уже ясно, что у демократии нет ответов на все вопросы.
Мир устроен непросто. Мне кажется, что деятельность Wikileaks необязательно способствует общественному благу. Нет уверенности, что Wikileaks не нанес прямого, в том числе физического, ущерба, вываливая на стол без проверки и редактуры десятки тысяч секретных телеграмм. Известно, что свобода слова не распространяется на крик про пожар в переполненном кинотеатре. Wikileaks этим правилом пренебрегает.
Ассанж срывает маски, доказывает, что все эти институты власти — дипмиссии, спецслужбы и прочие — ширмы, прикрывающие антиобщественную деятельность правительств. Могут институты власти злоупотреблять ею? Безусловно. Должна пресса копаться в этом белье? Конечно. История Абу-Грейба — лучший пример. Означает ли это, что спецслужбы и прикрывающие их правительства преступны по определению? Нет. Ну если верить хоть в какое-то торжество народной воли, именем которой эти правительства создавались.
Банки закрывают счета Wikileaks. Платежные системы отказываются принимать пожертвования и переводить деньги. Про них понятно, что это обыкновенная самоцензура, нежелание иметь дело с неудобным клиентом. Обычная история для бизнеса, трусливого от природы: риски выше возможной выгоды.
Но судебный процесс в отношении Ассанжа — это другое дело. Мир столкнулся с серьезным вызовом. Это очевидный факт: репрессии в отношении создателя Wikileaks скорее могут дискредитировать демократию, чем публикуемые им документы. И это вполне возможно. А у тех, кто настаивает, что во всем мире общественные институты — ширмы, появятся серьезные аргументы. Но этого пока не произошло.
Почему шведы преследуют Ассанжа? Ареста прокурор потребовала 1 сентября, причем до этого она сначала закрыла дело об изнасиловании, а потом снова его открыла, указав на некие новые обстоятельства. Возможно, по каким-то причинам для нее главное — изолировать Ассанжа в связи с тем, что делает Wikileaks. Это самый плохой сценарий. Все бы убедились, что глобальная политика — спектакль, которым дирижируют сильные мира сего, а Ассанж такой же политический заключенный, как Ходорковский.
Но пока, вероятно, мы имеем дело с синдромом Гарсона. Испанский прокурор Балтазар Гарсон воевал с Пиночетом и с русской мафией и в итоге стал политической фигурой. Удовлетворял собственные амбиции. Это в России у вас индульгенция, если вы звезда. На Западе обычно наоборот: чем вы популярнее, тем строже к вам будут прокурор и судья. Они или мыслят себя политиками, хотят выделиться, или просто демонстрируют независимость.
Никто бы, вероятно, не преследовал в Америке старика через 30 лет после его проступка, если бы это был не Роман Полански. Примеров много. Они все демонстрируют несправедливость, ущербность западной системы правосудия, но Полански не Ходорковский. Полански преследуют не из политических и материальных интересов. Это, возможно, злоупотребление властью, но не расправа над оппонентом.
Тут надо еще понимать, что обвинения, выдвинутые в адрес Ассанжа, — «прижимал весом собственного тела», «не использовал презерватив, несмотря на просьбу», «приставал к потерпевшей, когда она спала» и т.д. — звучат комично исключительно для русского уха. В Швеции с ее торжествующей толерантностью и борьбой с сексизмом эти формулировки могут звучать вполне естественно. То же самое и в Британии, где сейчас слушается дело о выдаче Ассанжа, не говоря об Америке.
Но как быть дальше? Что делать? Как отличить правосудие, пусть и движимое разными интересами, от политического преследования? Шведский суд, если получит Ассанжа, окажется в серьезной ловушке. Пока в голову приходит только один выход: отпустить Ассанжа вне зависимости от мотивов его ареста и справедливости предъявленного обвинения. А то может выйти себе дороже.