Катынский вопрос не должен быть политическим
К визиту президента России Дмитрия Медведева в Польше выходит книга «Белые пятна. Черные пятна» — о российско-польских отношениях в XX веке. Над объемистым томом потрудились ученые из Группы по сложным вопросам. Ее сопредседатели — ректор МГИМО Анатолий Торкунов и экс-глава МИД Польши профессор Адам Ротфельд. Доколе «дела минувших дней» будут разделять поляков и россиян, пан Ротфельд рассказал корреспонденту «Известий» Екатерине Забродиной.
известия: Одни и те же события глазами российских и польских ученых — довольно неожиданный ход.
адам ротфельд: В этом и была задумка. Сначала мы даже не знали, как подступиться к болезненным сюжетам XX века, чтобы из этого вышло что-нибудь конструктивное. Но оказалось: самые трудные вопросы как раз не вызывали больших споров между польскими и российскими историками. По катынскому преступлению у нас полное взаимопонимание. То есть мы в состоянии сесть и спокойно обо всем поговорить. Конечно, у русских и поляков разная историческая память. Взять того же Суворова. Для вас это великий полководец. А поляки помнят, как его войска уничтожили тысячи невинных людей в Праге — правобережной части Варшавы. Но русские имеют право гордиться Суворовым за другие дела. Известно, что самые большие споры возникают как раз между соседями. В то же время наши народы очень близки в том, что касается душевных переживаний. Поэтому режиссерам или писателям так легко находить общий язык
и: Вы считаете, что группе удалось «оставить историю историкам»?
ротфельд: В какой-то степени — да. Остается поставить точку в катынском вопросе. Из 183 томов уголовного дела 116 до сих пор находятся под грифом «секретно». Некоторые документы, уже переданные польской стороне, почему-то заново засекретили. Но ведь речь идет о событиях 70-летней давности, и российские власти не раз говорили: нет никаких препятствий, чтобы обнародовать эти материалы. Есть мнение: надо защитить доброе имя детей и внуков тех, кто совершил преступление. Я отношусь к этому с пониманием. Но я понимаю и семьи жертв, которые имеют право знать все обстоятельства трагедии. Я общался с родственниками расстрелянных: они не ожидают компенсации — только морально-политической реабилитации. В Москве 8 мая тогда еще исполняющему обязанности президента Польши Брониславу Коморовскому торжественно передали 67 томов по Катыни — с «визой» на каждом листе. Это был очень важный шаг. Самое лучшее, что мы можем сделать, — полностью снять катынский вопрос как политический. Чтобы он не был камнем преткновения на всех переговорах.
и: Тогда «примирение» с Россией можно будет считать окончательным? Что вообще поляки под этим понимают?
ротфельд: Я помню, меня очень заинтересовали слова премьер-министра Владимира Путина 1 сентября 2009 года в Гданьске. Он сказал: раз было возможно примирение между такими великими народами, как русские и немцы, то почему оно невозможно между Россией и Польшей? Вообще нет какой-то универсальной «модели примирения». В середине шестидесятых польская католическая церковь обратилась к немецким братьям по вере с просьбой о христианском прощении. Тогда в Польше возмущались: «За что это немцам нас прощать?!» Нам предлагали беречь ненависть к Германии как какое-то национальное сокровище. С русскими все по-другому. Ведь не только мы, но и вы были жертвами сталинского режима. А современная Россия — не простое продолжение Советского Союза, идеологической империи. Это новое государство, которое ищет свой путь. И у России есть свои национальные интересы — это тоже надо понимать.
и: Вы продолжите разбирать «дела давно минувших дней»?
ротфельд: До сих пор мы занимались только вопросами истории. Но теперь группа поменяет формат. Она станет консультативным советом для центров диалога и согласия, которые откроются в Польше и России с 1 января. Например, есть задумка поговорить о фальшивых стереотипах и комплексах, из-за которых часто возникает непонимание. Или обсудить вопросы сотрудничества НАТО и ЕС с Россией. Нам действительно не хватает постоянного живого диалога. И восполнить этот дефицит общения — самое главное.