Россия-Грузия: что дальше?
«Мы заявляем, что Грузия никогда не применит силу, чтобы отбросить назад российские оккупационные силы и восстановить свой контроль над оккупированными территориями. Что мы будем прибегать только к мирным средствам освобождения от оккупации и воссоединения Грузии. Даже если Российская Федерация откажется выводить свои оккупационные войска… Грузия оставляет за собой только право на самозащиту на случай новых нападений и вторжений на подконтрольные грузинскому правительству 80% территории страны» — из выступления президента Грузии на трибуне Европарламента.
Наиболее интересная интерпретация этого заявления прозвучавшего на прошлой неделе — оно сделано в расчете на реанимацию движения Грузии в НАТО (заявление может стать сигналом для возвращения довоенного темпа интеграции в альянс, так как ретуширует проблему наличия сепаратистского конфликта, главного юридического тормоза на пути интеграции в альянс). Тема, конечно, важная, но вероятно на более длительном отрезке времени. Сейчас стоит обсудить более актуальный вопрос — нужно ли России начинать диалог и если да, то в каком виде?
Наверняка нужно разделить две темы — диалог с Грузией, и переговоры с Саакашвили. Собственно так и попытались сделать. Но безуспешно. Саакашвили по ряду объективных обстоятельств предстал для России как enfant terrible, монстром грузинского исторического рока. Однако, остальная Грузия осталась не просто забыта в тени внешнеполитического кризиса, а превратилась в жертву антисаакашвилевской пропаганды. Российскому политическому сознанию и транслирующим его медиа институтам оказалось очень трудно отделить Грузию и Саакашвили. В позитивном контексте Грузия присутствует в прогнозах погоды, да репортажах о действиях оппозиции. Задолго до войны августа 2008 из официального информационного поля полностью были убраны достижения грузинской власти в деле реформ государственной и экономической системы. Отдельные попытки показать более объективную картину грузинской жизни тонут в общей атмосфере пропаганды. Не пытаясь даже разобраться в том, что было сделано (чего они достигли, а в чем провалились), российские телеканалы зачем-то вступили в бой с грузинской пропагандой, создав зрителю ответный негативный стереотип грузинского пути. Разноцветная картина жизни соседей стала даже не черно-белой, а просто черной, и это, кстати, стало закономерно не только в отношении Грузии, но и любой другой проблемной для Москвы страны. Значительная доля ответственности в этой ситуации, безусловно, принадлежит грузинскому руководству. Тбилиси первым создал информационную машину вражды. Но в той парадигме подходов, которую публично разоблачил Леонид Парфенов, российским медиа весьма кстати подвернулся подходящий «противник». В итоге, нам попытались внушить, что в современной Грузии стало еще хуже, чем при Шеварднадзе. Конечно, в такой атмосфере абсурда начинать публичные контакты, как политикам, так и бизнесу очень трудно.
С другой стороны, видно, что Москва, пусть и несколько приглушенно в сравнении с залпами своей же пропаганды, но пыталась нащупать диалог. Предпринимались отдельные попытки диалога на уровне экспертов и политиков Общественной палаты (Максим Шевченко). После войны произошла определенная «реабилитация» диаспоры и российских грузин в целом. Было очевидно желание наладить контакты с оппозицией. В Москву приглашали Нино Бурджанадзе, Зураба Ногаидели, и ряд других лидеров. Однако, при этом, в тени осталась роль и влияние российского бизнеса на грузинскую экономику. Даже специалисты по Грузии не вполне уверены в объеме капиталов и сферах промышленности где задействованы российские или аффилированные с ними компании. Известно, что российский бизнес публично представлен в телекоммуникациях, газовом распределении, электроэнергетике, банковской сфере, пищевой промышленности (по состоянию на начало 2009 года в Грузии было официально зарегистрировано 395 компаний, созданных с долевым участием российского капитала). Но в широком срезе общественного сознания России этих связей не существует. Стереотип такой — «Грузия наказана, и Россия с ней не общается». То есть в публичной сфере послание власти к обществу, различным уровням бизнеса, прежде всего, региональному, удаленному от Кремля, таково — с Грузией говорить нельзя, в Грузию ездить не надо. Я намеренно опускаю те проблемы, что создаются грузинскими властями своим же грузинам, желающим наладить связи с Россией, и тем российским журналистам и экспертам кто пытается организовать собственные контакты (запрет на въезд политологу Николаю Силаеву из журнала «Эксперт»). Потому как мы должны обратить внимания на свои ошибки. Хотя бы разобраться, в чем они.
Теперь, вторая часть этой проблемы. Нужно ли вести диалог с Саакашвили или представителями его власти?
Позиция премьера Путина, если ее суммировать по всем высказываниям о Саакашвили с момента его появления на российском горизонте, в целом такова – «это больше надо самому Саакашвили, чем нам». Иными словами, если начинать диалог с Грузией без Саакашвили по ряду описанных причин технически невозможно, то пускай этого диалога и сотрудничества не будет совсем. В пользу этого довода и практическая целесообразность бизнеса на макроуровне. Действительно в Грузии не так много интересных свободных активов, да еще представляющих выгоду с точки зрения быстрой отдачи. В этом смысле Грузия далеко не Азербайджан. Но, предположим, возникает задача старта российско-грузинских экономических отношений, не по линии министерств и ведомств, а по линии бизнеса. Кто может стать проводником этих отношений, выступить с посреднической миссией? Авторитетных фигур, которые могли бы осуществить посредническую миссию в налаживании отношений России с Грузией для более широких кругов бизнеса двух стран, очень мало. Со стороны Грузии, наверное, таким посредником мог бы стать Каха Бендукидзе. Параллельно пришлось бы решать задачу разведения грузинских и абхазских линий. Сформирована неформальная сеть лоббирования интересов Абхазии и Ю. Осетии. Этим группам не с руки получить конкуренцию от возникающих российско-грузинских связей. Интересно, что тема бизнес посредничества неожиданно возникла в Москве. «Независимая газета» опубликовала информацию со ссылкой на неназванные источники, о вероятной встрече Василия Анисимова, совладельца холдинга «Металлоинвест», с президентом Михаилом Саакашвили. Если это правда, то возникает вопрос. Чью просьбу исполняет Анисимов – Дмитрия Медведева или Владимира Путина? Либо как по остальным вопросам внешней политики это коллективное согласие российского руководства изменить ситуацию?
Если рассуждать исключительно в политической системе измерений, убрав за рамки особенности «политической целесообразности» принимаемых решений, то отсутствие у России отношений с соседней страной, есть очевидный изъян. Даже в системе державной геополитики, более понятной значительной части элиты, отказ от развития отношений с Грузией – есть демонстрация провинциализма и узкого горизонта видения. Наверняка, это очевидно для высшего коллективного руководства России. Но тут возникает дилемма. Если согласиться публично налаживать диалог с институтами грузинского государства (о самом Саакашвили разговор вообще пока не идет), это значит, согласиться с рекомендациями Вашингтона, и тем самым показать, что Саакашвили выиграл. В этом плане Саакашвили очевидно переиграл Москву на публичной площадке, закрепив за собой инициативу протягивания «руки дружбы».
Однако из этой коллизии в перспективе есть возможность выхода с сохранением лица для всех участников процесса. Проблемы личной неприязни лидеров можно убрать, наладив систему отношений между коллективным руководством двух стран. Если мы представим ситуацию, а она весьма вероятна, что после 2013 президентом Грузии будет человек с другой фамилией, то в плоскости политических символов, проблем наладить официальные отношения с Москвой уже не будет. Соответственно и в России. Любая из возможных фигур списка кандидатов в президенты РФ не будет иметь личных ограничений «негативной памяти» в контактах с новым президентом Грузии. Что же касается самого Саакашвили, реально сохраняющего главные рычаги власти на период и после 2013 года, то находясь на должности премьера, он так и будет оставаться «нерукопожатным» для коллективного руководства России. Схема вполне приемлемая и взаимовыгодная.
Александр Караваев — зам. гендиректора ИАЦ МГУ