Юрий Мухин: о понятности законов
«В Конгресс США поступил законопроект, по которому в медицинских опытах взамен крыс предлагается использовать юристов. Обоснование: юристов больше, чем крыс; юристов не жалко; юристы в экспериментах охотно делают то, что крысы отказываются делать по соображениям морали».
Американский анекдот
Зако
— это для всех
В комментариях к моей статье о необходимости адвокатов http://ymuhin.ru/content/суды-и-адвокаты-0, мой давнишний и упорный оппонент на сайте, товарищ Назаров, начал упорный спор с посетителями сайта на тему, должны ли в законах использоваться юридические термины, не понятные обычным людям? Он пишет: «Любая литература которая предназначена для специалистов (не научно-популярная) кишит терминами понятными лишь тому, кто специализируется в этой области. Без этого не обходится ни одна сфера человеческой деятельности. Почему юриспруденция должна быть исключением? Что касается «целенаправленной политики», то хочу сказать, что большинство юридических терминов зародилось во времена Древнего Рима. А я категорически отрицаю какую либо целенаправленную политику длящуюся такое длительное время». И, по моему мнению, т. Назаров одерживает в этом споре верх.
Не смотря на это, я не соглашусь с ним, поскольку дело не в терминах, а гораздо глубже. Для спора с товарищем Назаровым, я использую доводы из своей книги «Наука управлять людьми», приспособленные к данной теме.
Начнем с рассмотрения разницы в государственных командных документах, которые даются нам властью от имени нас — народа, — и должны исполняться нами, народом.
Должны ли эти документы быть понятны любой кухарке?
Если речь идет о Конституции и законах, то так же естественен и ответ: безусловно, по-другому быть не может!
Ведь эти документы Законодатель принимает от имени народа, а значит, и от ее имени тоже. А народ — хозяин, суверен, — не может не понимать приказы, которые сам же и отдает. Тем более, что в большинстве случаев он сам же и обязан команды в этих документах и исполнять. Если в государстве будут законы, непонятные любому грамотному человеку, то это государство нельзя назвать государством народа, государством демоса, демократическим государством. Сами посудите, как не только демос, но и вообще любой начальник, может давать и исполнять законы, да еще и принятые для собственного исполнения, если он не понимает их сути?
Еще вопрос: выгодно ли иметь понятные народу законы недобросовестным чиновникам государственной бюрократии? Конечно, нет!
Чиновнику выгоден непонятный закон. Ведь если народ не понимает, что от него требуют законы, то он вынужден обращаться с вопросами к чиновникам, чтобы те объяснили ему, как поступать в данном конкретном случае. И этот чиновник, юрист, который не сеет и не пашет, получает большущий кусок хлеба с маслом от народа, который сеет и пашет. Он паразитирует благодаря тому, что в государстве непонятные законы. Конечно, юристы могут работать очень много, но суть их деятельности это не меняет. Для общества они паразиты, и общество могло бы легко обойтись без них, если бы потребовало от своих вассалов- депутатов законодательного органа — Законодателя — принимать только понятные народу законы.
Есть еще один аспект. Допустим, законы понятны каждому, но их великое множество — просто невозможно все запомнить, как быть тогда? Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся к вопросу, зачем нужны законы?
В договоре народа с избираемыми им органами государственной власти Конституции содержатся положения о количествах и способах нашей, народа, собственной защиты. На основе положений Конституции Законодатель дает законы. И хотя не все, а только некоторые из положений Конституции и законов потребуют от всех нас какого-то особого поведения, скажем, уплаты налогов или явки в военкоматы по призыву, но наше поведение, а значит, и наша свобода в чем-то ограничивается. И каждый закон — это ограничение нашей свободы. И чем больше в стране законов, тем меньше в ней свободы, даже если это законы о защите нашей свободы.
Идея о том, что свобода защищается законами — бредовая. Полная свобода реализуется тогда, когда нет ни одного закона и человек ничем не ограничен. В нормальном, демократическом, свободном государстве просто не может быть много законов, а в государстве, где властвует бюрократия, законов будет, как говорится, вагон и еще маленькая тележка.
Вспомним, что в СССР было минимальное количество законов, которые касались всех граждан: уголовный и гражданский, уголовно-процессуальный и гражданско-процессуальный кодексы, кодекс законов о труде. Было еще несколько специфических кодексов, которые мало кому требовались. Поэтому в СССР практически не было юристов: они были просто не нужны.
Подытожим мысль — в законах должно указываться то, что МЫ ВСЕ, ВЕСЬ НАРОД, как один, должны исполнять. И все! И, безусловно, все законы должны быть понятны любой кухарке без какого-либо юриста. То, что должны исполнять только некоторые из нас, — это не законы!
А что?
Инструкция — для специалистов
Теперь рассмотрим другой вид командных документов государства -государственные приказы не всему народу, а только некоторым. Такие приказы не могут быть законами, это должны быть приказы и указы исполнительной власти государства — правительства, Исполнителя. Того, кто обязан организовать нашу конституционную защиту, путем организации всех нас на исполнение законов.
Должны ли и документы Исполнителя быть понятны каждому, должно ли их быть мало? Отвечая на эти вопросы, надо учитывать, что Исполнитель — это профессионал и ему как профессионалу присуща профессиональные особенности, в том числе профессиональные термины, знания явлений, знакомых только специалисту, и прочее. Приказы Исполнителя касаются только системы исполнителей, тоже профессионалов, включая и исполнителей не входящих в государственную службу, скажем, предпринимателей или частных врачей. Им можно писать так, чтобы было понятно только им.
Вот оппонент товарища Назарова бодро бросает ему вызов: «Давайте проведём эксперимент. Дайте произвольную статью какого-либо федерального закона, а мы всем миром попробуем перевести её на-русский, и посмотрим, теряется ли от этого чёткость и не растёт ли количество букв». А товарищ Назаров посылает в ответ «кулацкую пулю»: «Да без проблем. Вот вам из законодательства о векселях: «…Всякий переводный вексель, даже выданный без прямой оговорки о приказе, может быть передан посредством индоссамента. Если векселедатель поместил в переводном векселе слова «не по приказу» или какое-либо равнозначащее выражение, то документ может быть передан лишь с соблюдением формы и с последствиями обыкновенной цессии. Индоссамент может быть совершен даже в пользу плательщика, независимо от того, акцептовал ли он вексель или нет, либо в пользу векселедателя, либо в пользу всякого другого обязанного по векселю лица. Эти лица могут в свою очередь индоссировать вексель. Если индоссамент содержит оговорку «валюта к получению», «на инкассо», «как доверенному» или всякую иную оговорку, имеющую в виду простое поручение, векселедержатель может осуществлять все права, вытекающие из переводного векселя, но индоссировать его он может только в порядке препоручения». Переводите, чтобы каждому не юристу и не финансисту было сразу ясно и понятно».
Нет, товарищ Назаров, даже если и не обсуждать, зачем русские слова «обязательство» или «согласие» заменять иностранными «вексель» и «акцепт», то первый вопрос возникает к тем, кто сунул народу эту залепуху от имени народа. И вопрос такой: из тех 450 долбонов, которые приняли эту муть, и того, кто ее подписал, есть хоть один, кто понимает, что именно они приняли и утвердили?
Приведенная вами, товарищ Назаров, цитата, это не закон — это инструкция, которую Минфин обязан дать по своему ведомству, и которую обязан исполнять не весь народ, а только специалисты-финансисты. И то, что эта инструкция превращена в закон — это безумие Законодателя, не более того. А закон о торговле и финансовой деятельности должен выглядеть так:
«Торгово-финансовый кодекс
Во исполнение требования пункта 1 статьи 8 Конституции
Продавец товара или услуг обязан предоставить оговоренный устно или письменно товар или услугу, оговоренного качества в оговоренные сроки по справедливой цене.
Покупатель обязан оплатить полученные товары или услуги в оговоренной сумме в оговоренные сроки.
Неисполнение настоящего Кодекса наказывается.
Президент РФ В. Пупкин»
Что в этом кодексе может быть не понятно кухарке?
А все остальное — все эти «монопольные цены», «векселя» и прочие «индоссаменты» — все это пусть будет в инструкции правительства специалистам — в инструкции Исполнителя.
Количество приказов Исполнителя невозможно предугадать: оно определяется изменением обстановки, но в любом случае, если эти приказы от Исполнителя поступают всему народу, то они должны поступить народу в форме понятного указания, которое не должно выходить за рамки закона — того, что каждому должно быть понятно и без помощи юриста. Мало этого, Исполнитель не может требовать от народа, не оговоренного в законе поведения, и сам должен действовать в рамках закона, то есть того, повторю, что должно быть понятно любому.
Это только внешние признаки демократических законов, действующих в народном, демократическом государстве. Если законов в государстве мало, они коротки и абсолютно понятны без постороннего толкования тому, от чьего имени они приняты и кто обязан их исполнять, — народу, то можно говорить, что в таком государстве нет засилья бюрократии и государство похоже (но не более) на демократическое.
Поскольку важна ведь и суть законов.
Договор о создании государства
Для того чтобы закон был демократичен, он обязательно должен быть дан по делу, которое указано в конституции.
Договор о создании государства (конституцию) часто называют основным законом. Требование к этому закону должно быть таким же, как указано выше: он должен быть понятен любому грамотному человеку. Иначе, повторю, власть будет принадлежать не народу, а крючкотворам.
В качестве примера документа, дающего большую радость бюрократии и представляющего весь народ идиотами, возьмите Конституцию США.
В 1787 году тринадцать штатов, уже ставших независимыми, хотели просто подправить статьи Конфедерации, однако, посовещавшись, решили усилить государство, заменив конфедерацию федерацией, и быстро написали конституцию нового государства. Само собой, эти бюрократы в первую очередь обдумали действия чиновников государственных органов: какой вид будут иметь органы управления США, нужен ли единый суд, какие права имеет президент, какие Конгресс, где и когда им собираться, как пересылать друг другу бумаги и прочее, прочее.
Составляя «самую демократическую» конституцию, ее авторы в спешке забыли про демос, про народ. Начав конституцию словами «Мы, народ…», они все семь статей Конституции США посвятили решению проблем трудоустройства бюрократии государства. И если в Конституции США и вспоминается о народе — фермерах и охотниках, ковбоях и лесорубах, то только косвенно: в случаях, когда в Конституции определяется, кому и как взимать налоги с этого самого народа.
Когда «самая демократическая» Конституция США была ратифицирована, забеспокоились крючкотворы в штатах: ведь если все законы будет принимать Конгресс США, что тогда им останется делать? Это конечно утрировано, но суть действительно в том, что руководители штатов, опасаясь, как бы Конгресс США не стал нарушать права их граждан, потребовали принять поправки к Конституции, которые действительно зафиксировали некоторые права граждан США. Эти десять поправок, принятых через четыре года в 1791 году, получили название «Билль о правах». Поэтому Конституция США — весьма оригинальный документ: в законе о правах граждан США не упомянуто об этих правах, а включены кое-какие из них только спустя четыре года в поправки к «самой демократической» конституции. Вот почему ценность этого документа, впопыхах подготовленного 200 лет назад, для многих американцев представляется весьма сомнительной.
Зато для крючкотворов-юристов такой документ — это манна небесная, уже двести лет они имеют законный кусок хлеба с маслом, толкуя американцам американскую Конституцию. Например, Вторая поправка к Конституции США дает американцам безусловное право носить оружие. «Поскольку хорошо организованная милиция необходима для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться». Когда эта Конституция создавалась, сомнений в правоте данного положения не было: невозможно было оставить человека без мушкета на неосвоенном континенте. А сегодня? Ведь согласно этой статье американец имеет право носить при себе хоть атомную бомбу.
На территории южного соседа США, Мексики, идет ожесточенная война между силами правительства (полицией и армией) и наркокартелями, поставляющими в США наркотики. Оцените масштабы войны — ежегодно в ней гибнет 15 тысяч бойцов с обеих сторон, а за 10 лет войны в Афганистане погибло 15051 советских военнослужащих. Поскольку речь все же идет о поставках наркотиков в США, то правительство США не может не помогать вооружать мексиканские правительственные силы, которые, однако, не способны выиграть войну. Не способны потому, что им противостоят мафиози, имеющие практически равное и достаточное для войны в городе вооружение, включая тяжелые пулеметы, гранатометы, ракеты. И все это вооружение легально покупают рядовые граждане США благодаря второй поправке к Конституции США, а потом перепродают оружие мексиканским бандитам, имея гешефт в 50-100 долларов за ствол.
«Вопрос о том, позволяет ли данная поправка носить оружие частным лицам, был предметом оживленных дебатов, но Верховный суд так и не сумел разрешить этот спорный вопрос». Еще бы! Никаких других толкований эта поправка не допускает, особенно если учесть время принятия Конституции. Но, зато, сколько высокооплачиваемой работы она дала и еще даст американским юристам!
Цитата заимствована из книги о Конституции США американского юриста Дэвида Карри, написанной им для американцев и имеющей подзаголовок «Настольная книга гражданина». Дэвид Карри начинает эту книгу следующим образом: «Конституции США более двухсот лет. Введенная в еще 1787 году она продолжает успешно действовать и поныне. Претерпев за всю историю лишь ряд незначительных изменений, она и сейчас обеспечивает образцовую модель функционирования представительной власти, надежно защищая основные права человека.
Все восхищаются Конституцией США, но лишь немногие понимают ее».
Наши юмористы утверждают, что у нас и американцев разное чувство юмора. Возможно это так, ведь когда персонаж покойного А. Райкина говорил: «Он говорит красиво, правильно, но не понятно о чем», — весь зал обычно взрывался хохотом, потому что русскому смешно сочетание «правильно» и «не понятно о чем». А, как вы видите из последней фразы Карри, для американца вполне естественно восхищаться словами, смысла которых он не понимает.
Еще один момент. В этой книге собственно разбор Конституции США начинается с главы «Приоритет судебной власти», а она со слов: «Приоритет судебной власти выражается в праве судов опротестовывать законность актов других ветвей власти. В рамках своей юрисдикции суд США, пользуясь этим правом, может объявить тот или иной законодательный акт федеральных органов власти или любого штата страны неконституционным». Разберем эту фразу. Народ США избирает своих представителей в Конгресс, надеясь, что они примут законодательные акты, которые принесут народу пользу. Эти представители ответственны за свои решения перед народом. Но… Принятый на благо избирателей законодательный акт обсуждает десяток ни за что не отвечающих юристов, которые сравнивают его с Конституцией США, и акт представительной власти фактически объявляется недействительным, если, по мнению юристов, в этом акте что-то не соответствует документу, написанному во времена, когда Адам был еще пацаном и даже не думал о Еве. Эту ситуацию Дэвид Карри называет «образцовой моделью функционирования представительной власти», хотя здесь не избранные народом поправляют избранных, безответственные — ответственных. Вот такая «образцовая модель»! Хотя… Строго говоря, Конституция США может быть действительно образцом конституции, которую не должно иметь демократическое государство.
В Конституции СССР, написанной 200 лет спустя, по крайней мере есть обязательства СССР перед своим народом и обязательства народа перед государством. Конституция СССР: «… устанавливает права, свободы и обязанности граждан…», то есть то, что в Конституции США отсутствует, и что частично появилось лишь в 1791 году в виде поправок.
Права и свободы граждан — это и обязательства всего государства по отношению к каждому человеку и обязательство всего народа по отношению к каждому своему члену. И соответственно должна быть и обязанность отдельного человека по отношению к обществу и его организатору — государству. Ведь государство, как Святая Троица, одно в трех лицах: народ, Законодатель, Исполнитель. Сюда обычно приплетают и судебную власть, но такой власти нет: люди подчиняются не суду, а закону, сам суд ничего указать не может, ему поручается лишь определить, было нарушение закона или нет.
Мы, народ-хозяин, мы суверен страны, мы заключаем договор-приказ со своим главнокомандующим — Законодателем, в котором должны конкретно сообщить, какие виды общественной защиты нам от него нужны. Мы даем Законодателю двух подчиненных: себя и Исполнителя.
В самом тексте Конституции мы должны указать, какие именно виды защиты требуем от своего государства, имея при этом в виду, что в конечном итоге мы требуем ИХ ОТ СЕБЯ — государство может организовать все, но за это «все» именно мы, народ, мы и заплатим. И создавая Конституцию, надо решить, стоит ли за это платить, хотим ли мы этого? Поэтому количество защит будет зависеть от нас, от нашего морального, человеческого уровня. Скажем, один богат и может себе позволить любые виды медицинской защиты и самые лучшие, самые разнообразные. Другой человек беден и не может вставить зубы или купить очки. В одном государстве могут сказать: так не справедливо, общество должно обеспечить медицинской защитой всех, а в другом скажут: почему отдельный гражданин должен платить за всех? Если кто-то не может вставить зубы — это его личные проблемы, пусть он их сам и решает, а другие граждане не должен платить повышенные налоги.
Сравнение
Сравним виды защиты, предоставляемые народам Конституцией США и Конституцией СССР:
Конечно, этот поверхностный анализ не отражает действительного состояния дел в сфере защиты гражданина. То, что в Конституции США не предусмотрена защита материнства, еще не значит, что там материнство реально не защищается. Или то, что в Конституции США не предусмотрена критика государственных органов, еще не значит, что там нет критики, а в СССР была, скорее наоборот. С другой стороны, то, что в Конституции СССР не предусмотрено право не свидетельствовать против себя, вовсе не означает, что в СССР кто-то против себя свидетельствовал. Тоже наоборот: в советском суде обвиняемому давалось право говорить что угодно, а правду обязаны были говорить только потерпевший, свидетели, эксперты и переводчики.
Но для народа, хозяина страны, есть разница в том, как получено это право: то ли тебя государство обязано защитить, то ли оно это делает из милости к тебе. Хозяину не требуется милость — ему обязаны. По Конституции СССР государство было обязано демосу!
И из этого сравнения видно, что американское общество, как таковое, по отношению к отдельным гражданам не считает себя обязанным обеспечивать очень многие права: медицинскую защиту, защиту в старости, защиту образования и прочее. Считается, что отдельный гражданин должен всем этим обеспечить себя сам. Но… это дело американцев. Если им нравится именно такое государство, то бог им судья, а не мы.
Закон — когда невмоготу
А нам следует от куцей американской и пустословной советской конституций прейти к реально демократической. Чем больше защит человеку обеспечивает государство, тем больший оно труженик, но тем больше и наши личные расходы. Уже по этой причине необходимо быть осторожным, и не стоит государству в обязанности назначать все, что нам придет в голову.
Что такое организация людей? Это подчинение их определенным правилам, приказам, планам. Но все эти правила, приказы и планы ограничивают личную свободу граждан. Дав государству команду что-то обеспечить, мы автоматически заставляем его это организовывать, то есть ввести для нас правила, дать нам планы и приказы. Мы сами ограничиваем свою свободу. Кроме того, чтобы нас организовать, государство будет вынуждено посадить нам на шею чиновников исполнительной власти, которые будут контролировать исполнение нами правил, будут давать нам планы и приказы. Защита с помощью государства там, где без государства можно обойтись, всегда будет хуже и себе дороже. Защищать себя с помощью общества нужно только в тех случаях, когда без помощи общества этого действительно сделать невозможно.
Предположим, что мы уже обсудили и отобрали те виды защиты, в которых нуждаемся и не можем осуществить без помощи государства, и включили их в конституцию. Теперь Законодателю и Исполнителю надо эти защиты организовать, для чего Законодателю необходимо издать законы. В законе следует обязательно указать, какую конституционную защиту обеспечивает данный закон. Без этого закон не является законом. Ведь мы же не давали разрешения и не обязывали Законодателя делать то, что его не просят, — организовывать нас в тех делах, которые мы ему не указали.
В середине 90-х бюрократия России рьяно схватилась за разработку Торгового кодекса в котором предполагалось аж 1000 статей! Торговля — это действия, совершаемые по определенному договору продавца и покупателя. Чего сюда совать нос юристам? Пугала перспективка: можно было продать пакет жевательной резинки, не заплатив юристу, чтобы тот проверил, а не нарушена ли какая-либо из 1000 статей Кодекса? Законодатели прикинули и решили, что 1000 статей — не годится. Плохо! Маловато будет! И приняли Гражданский кодекс о 1551 статье!
Для такого Кодекса уже «просто юриста» мало, тут уже и юрист, типа советского, знавшего все законы, бессилен, тут нужен юрист-узкий специалист по какой-либо из 77 глав этого кодекса.
Нет, товарищ Назаров: законов должно быть мало и любой закон должен быть ясен каждому грамотному человеку настолько, чтобы для понимания текста закона не нужно было привлекать юристов. В противном случае этот закон — насмешка над народовластием. Поскольку, повторюсь, получается, что народ дает сам себе указания, не понимая их смысла, и после принятия закона не в состоянии его исполнить (свои собственные указания) без толкования их посторонними людьми — юристами.
И показателем демократичности государства является количество юристов — в демократическом государстве их быть не должно (разве, что судьи, да еще адвокаты по уголовным делам — для очистки совести). И не потому не должно быть юристов, что весь народ шибко умный, а потому, что законов должно быть очень мало, и все они должны быть понятны любому гражданину.