Чечня: прошлая и будущая война. Часть II
Ввиду гангстерской подоплеки войны, неудивительно, что военные вели и саму войну как прибыльное предприятие, особенно после взятия Грозного. В мае 1995 года чеченец, противник Дудаева, жаловался: «Когда мы пригласили русскую армию, мы ожидали армию, а не эту банду мародеров». Контрабандная торговля нефтью, оружием (включая прямые поставки с российских военных складов повстанцам), наркотиками и спиртным, плюс «крышевание» законной торговли сделали военную службу в Чечне выгодным заработком для тех, кто не был на передовой. Эта выгода прекратилась, когда в августе 1996 года русские войска в Грозном потерпели поражение от повстанцев и начался вывод армии. Это поражение стало возможным потому, что русская армия была ослаблена офицерской коррупцией и погоней за прибылями.
Когда они еще не лишились источника своих прибылей, российские офицеры шли на все, чтобы никто не мешал их наживе. 30 июля 1995 года российские войска подписали с повстанцами соглашение о перемирии, при посредничестве ОБСЕ. Соглашение означало постепенный вывод российских сил. За исполнением перемирия наблюдала Совместная Наблюдательная Комиссия (СНК). Во главе СНК был генерал Анатолий Романов, компетентный и честный офицер – такие были большой редкостью в Чечне. После двух месяцев на этой должности он был тяжело ранен миной в Грозном и с тех пор не выходит из больницы. Информированные источники считают, что это была попытка убийства, которую осуществили коллеги Романова в российской армии. Перемирие никем не контролировалось и было сорвано.
Когда в сентябре 1999 года началась вторая война, российские войска опять стали зарабатывать на торговле контрабандной нефтью. Западные наблюдатели видели колонны российских военных грузовиков, вывозящих нефть из Грозного под покровом ночи. В конечном итоге российские войска пришли к взаимопониманию с повстанцами. Увидев один такой конвой, западный репортер спросил у повстанцев, атакуют ли они эти конвои. «Нет» – ответил лидер. «Они нас не трогают, и мы их не трогаем».
У Путина нет выхода
——————————-
Примерно через один-два года после второго вторжения российских войск в Чечню Путин понял, что чистая победа не получится. В результате неудачи Путин будет выглядеть слабым в России, нарушения прав человека вызовут негативную реакцию Запада, при огромных потерях российской экономики (это было еще до резкого подъема цен на энергоносители). Путин не мог заключить мир с Масхадовым: он уже отверг этот курс и не мог вернуться к нему, чтобы не показаться слабым. Хасавюртские соглашения, которые завершили первую войну, были результатом поражения, и новые соглашения были бы восприняты как новое поражение. В любом случае, история войны (и судьба генерала Романова) показала, что переговоры физически невозможны без приведения к порядку военных.
Путин оказался без выигрышной стратегии и должен был ее найти. Он выбрал два направления. Одно направление было подчинить военных. Назначение Сергея Иванова министром обороны, по-видимому, имело цель поставить армию под контроль службы безопасности. Серия перестановок и увольнений являются свидетельством борьбы за подчинение военных в Чечне. Начальник Южного Военного Округа Трошев, который руководил вторжением 1999 года, наотрез отказался повиноваться приказу о переводе в Сибирь в ноябре 2002 года и пошел на телевидение, чтобы сделать публичным свой бунт. Он был в конце концов убран в феврале 2003 года. Начальник штаба минобороны Квашнин, который командовал Южным округом в первую чеченскую войну, на протяжении трех лет был во враждебных отношениях с Ивановым, пока он также не был заменен в 2004 году (и тоже послан в Новосибирск, в качестве представителя президента). Увольнение генерала Виктора Казанцева, путинского чрезвычайного представителя в Южном Федеральном Районе, весной 2005 года, было, по сообщениям, последним звеном этой цепочки. Военная коррупция и кормление у чеченской кормушки не прекратились, но коррупция, согласно сообщениям, стала «узаконенной» и более строго регулируемой по контролируемым Кремлем каналам.
Чеченизация, Ахмад-Хаджи Кадыров и салафисты
——————————————————————
Вторым направлением путинской стратегии было передоверить войну чеченцам. «Чеченизация» отличается от вьетнамизации или иракизации. В последних случаях лояльные локальные войска набирают силу до такой степени, что могут самостоятельно вести войну. Чеченизация, напротив, это передача Чечни повстанцам в обмен на их заверения в лояльности, и на формальное сохранение Чечни в составе Российской Федерации, с непростым взаимодействием с федеральными властями, о котором на практике постоянно передоговариваются.
Чеченизация связана с именем Ахмада-Хаджи Кадырова, повстанческого командира и главного муфтия сепаратистской Чечни. Политика чеченизации была, по сообщениям, персонально оговорена между Кадыровым и Путиным. Но зародилась эта политика раньше – когда возник раскол в рядах повстанцев во время первой войны. Этот раскол принял форму религиозных разногласий, хотя это была замаскированная война между командирами. Раскол явился прямым результатом появления нового элемента: арабских сил, проповедующих пан-исламистскую джихадистскую религиозную идеологию.
Традиционный ислам Дагестана, Чечни и Ингушетии основан на Суфизме, или исламском мистицизме. Хотя номинально здесь суфийские ордена были те же, что доминируют в Центральной Азии и Кудистане – Накшбанди и Кадири – суфизм на северо-восточном Кавказе принял уникальную форму во время борьбы против российского завоевания в 18-19 веках. Он обычно называется «мюридизм». Мюриды были вооруженными сподвижниками священного командира, муршида. Шейх Шамиль, Накшабандский муршид, который возглавлял сопротивление горцев русским до момента его пленения в 1859 году, был одновременно духовным наставником и военачальником. Он также осуществлял государственное управление. Самая большая суфийская ветвь (вирд) в Чечне это Кадирийский вирд Кунта-Хаджи. Его основал и возглавлял харизматический чеченский миссионер Кунта-Хаджи Кишиев, пока русские не сослали его в 1864 году. Хотя реальный Кунта-Хаджи умер через два года после этого, его последователи верят что Кунта-Хаджи продолжает жить незримо, как двенадцатый имам у шиитов.
Когда арабские боевики приняли участие в чеченском конфликте в 1995 году, они принесли с собой «Салафистскую» доктрину, которая пытается подражать фундаменталистскому, «чистому» исламу пророка Мухаммеда и его прямых последователей, особенно Умара, второго халифа. Салафизм считает, что мистицизм – это одно из «нечистых» течений, которые проникли в ислам после первых четырех халифов и считает суфиев еретиками и идолопоклонниками. Вера последователей Кунта-Хаджи что он все еще жив и их поклонение могиле его матери вызывает отвращение у салафистов, которые считают что помеченные могилы это форма языческого культа предков (Могила Мухаммеда в Аравии не помечена).
Ваххабистские формы ислама стали появляться в Чечне с 1991 года, когда чеченцы смогли путешествовать за границу и некоторые из них отправились в Саудовскую Аравию для изучения религии. Но настоящее внедрение салафистов (которые в России обычно смешаны с ваххабистами) произошло во время первой чеченской войны. В феврале 1995 года Фатхи Али ал-Шишани, иорданец чеченского происхождения, приехал в Чечню. Ветеран войны в Афганистане, он теперь был слишком стар, чтобы воевать, но он был миссионером салафизма. Он завербовал другого ветерана Афганистана, саудовца Аль-Хаттаба, чтобы тот приехал в Чечню и возглавил группу арабских боевиков.
Боевики Аль-Хаттаба никогда не играли серьезной военной роли, но они были ключом к получению денег из стран Персидского залива, и эти деньги использовались в борьбе за власть в годы между войнами. Аль-Хаттаб установил тесные связи с Шамилем Басаевым, наиболее известным чеченским командиром. Басаев сам был из семьи Кадири, но он был слишком по-советски воспитан, чтобы видеть в исламе нечто большее, чем часть чеченской и кавказской индивидуальности. В своих ранних интервью Басаев показал, что его главный мотив – чеченский национализм, а не религия, хотя он и делал жесты в сторону религии (например, объявив закон шариата в Ведено), чтобы привлечь спонсоров из Персидского залива. Первоначально интерес Басаева к Аль-Хаттабу (как на самом деле и к другим джихадистам еще до первой войны), был чисто финансовым.
После первой войны Аль-Хаттаб создал лагерь в Сержень-Юрте («База Кавказ») для военного и религиозного обучения. Он обеспечивал одну из немногих возможностей трудоустройства для чеченских боевиков в период между войнами. Молодые чеченцы традиционно уезжали на сезонные строительные работы по всему Советскому Союзу, но после первой войны они лишились этой возможности. Закрытые международные границы не давали возможности для контрабанды – другого источника работы и доходов в предвоенные годы. У боевиков не было ни денег, ни работы, ни образования, ни квалификации (кроме владения оружием) – не было никаких перспектив. Аль-Хаттаб предложил им еду, кров и работу. В результате, в период между войнами салафизм быстро распространился в Чечне. (Аль-Хаттаб также пригласил других миссионеров, которые расположились в Чечне, Дагестане и Панкисском ущелье в Грузии, жители которого, кисты, являются родственным чеченцам народом).