Авторитарный откат на постсоветском пространстве
Жизнеспособность каждой модели демократии имеет свои временные и географические границы.
Ушедший 2010 год был отмечен ужесточением политических режимов на постсоветском пространстве. В Белоруссии были арестованы около семисот участников акции протеста против фальсификации президентских выборов, прошедших 19 декабря. Большинство из них были приговорены к административным арестам до пятнадцати суток. Тридцать человек проходят по уголовному делу в попытке организации государственного переворота, еще двадцать два оппозиционных активиста находятся в статусе подозреваемых. В домах родственников задержанных проводятся обыски.
В Казахстане в конце прошлого и начале нынешнего года развернулась кампания по продлению срока полномочий действующего президента Нарсултана Назарбаева до 2020 года. В республике планируется проведение референдума по этому вопросу: инициативная группа уже собрала более пяти миллионов подписей в поддержку проведения всенародного плебисцита. 14 января парламент страны внес поправки в Конституцию, позволяющую продлить полномочия Назарбаева на референдуме, преодолев вето главы государства. Решение Назарбаева не подписывать эти поправки, скорее всего, свидетельствует о его желании взять небольшой тайм-аут для оценки реакции международного сообщества. Очевидно, что окружение казахского президента ищет механизм, который позволил бы в максимальной степени легитимировать пролонгацию его полномочий.
В августе 2010 года президент России Дмитрий Медведев подписал поправки в закон о ФСБ, существенно расширяющий сферу компетенции этого ведомства, и представил на суд общественности законопроект «О полиции», предполагающий усиление централизации в МВД и дающий толчок новому этапу полицейского произвола. В декабре был вынесен приговор по второму делу ЮКОСа: 14-летний срок Ходорковскому и Лебедеву символизировал собой разрушение судебной системы в России. Спустя две недели после этих событий британская компания Maplecroft, специализирующаяся на анализе деловых рисков, опубликовала исследование Political Risk Atlas. По итогам 2010 года Россия оказалась среди одиннадцати стран с «крайне высокими» политическими рисками для инвесторов: нашими соседями по этому списку оказались Сомали, Конго, Судан, Мьянма, Афганистан, Ирак, Северная Корея, Зимбабве и Пакистан. Отсутствие гарантий прав собственности и удручающий бизнес-климат стали важнейшими факторами увеличения оттока капитала: по данным Банка России. В четвертом квартале 2010 года чистый вывоз капитала составил $22,7 млрд. В ноябре глава ЦБ Сергей Игнатьев выразил обеспокоенность тем, что российские компании резко увеличили остатки средств на счетах в заграничных банках и приобретение имущества за рубежом. Мотивацию отечественных предпринимателей нетрудно понять: нельзя быть «уверенным в завтрашнем дне» в стране, где бизнесмены по политическим мотивам получают многолетние сроки за нормальные коммерческие операции и отсутствует паритетный диалог между властью и обществом (ярким свидетельством чего стали аресты оппозиционных политиков 31 декабря).
В Украине в результате прошедших в феврале выборов в четвертый раз (за последние двадцать лет) сменился президент. Сама по себе четвертая мирная передача власти представителю не правящей, а оппозиционной партии является выдающимся достижением для постсоветской страны. После окончания президентских выборов главная интрига заключалась в том, каким образом победивший на них Виктор Янукович распорядится властью: проведет ли необходимые стране институциональные преобразования, обеспечит ли сохранность демократических институтов? Накануне второго тура голосования международная экспертная комиссия во главе со шведским экономистом Андерсом Ослундом и его украинским коллегой Александром Пасхаверой представила доклад о реформах. Документ, подготовленный при участии 23 экономистов из разных стран, представлял собой комплексную программу структурных преобразований в экономике, включавшую в себя приватизацию госпредприятий, реформы финансового и энергетического секторов, создание рынка земли, поддержку предпринимательства. За прошедший год ничего из этого сделано не было. Более того, начался процесс ограничения прав и свобод граждан. Была значительно урезана свобода слова: в рейтинге независимости прессы организации «Репортеры без границ» Украина опустилась с 89-е на 131-е место. Были приняты поправки к Конституции, возвратившие президенту значительную часть из утраченных после конституционной реформы 2004 года полномочий. Президент вновь стал главой исполнительной власти, он получил законную возможность выбирать кандидатуру премьер-министра, вносить ее на утверждение парламента и увольнять в любой момент. Если ранее действовавшая Конституция не давала президенту права влиять на кадровые назначения парламента в правительстве, кроме инициативы назначения Радой двух министров — обороны и иностранных дел, то теперь президент получил право самостоятельно назначать министров по представлению главы правительства и в любой момент отстранять их от должности. Помимо этого, стали вводиться ограничения на свободу собраний: в ноябре Окружной административный суд Киева запретил Коммунистической партии Украины и Всеукраинскому объединение «Свобода» массовые демонстрации на Майдане Незалежности.
События в Украине чрезвычайно важны для понимания процессов, происходящих на постсоветском пространстве. В последние годы часто приходилось слышать о том, что ужесточение политического режима в России после 2000 года являлось следствием принятия в 1993 году «ультрапрезидентской» Конституции и идеологической «проработки» граждан накануне выборов 1996 года. Это очень простая и далекая от реальности картина мира. Демонтаж демократических институтов, внедренных в начале 1990-х годов, имел место во всех постсоветских государствах (за исключением трех прибалтийских республик), вне зависимости от формы правления — президентской или парламентской. Переход к авторитаризму был результатом того, что основными политическими игроками являлись, с одной стороны, рентоориентированная номенклатура, для которой автаркия удобнее для реализации коррупционных устремлений, а с другой — пассивное общество, не имевшее опыта жизни в условиях стабильно функционирующей демократии и оттого не доверявшее демократическим институтам, легко поддававшееся соблазну поддержать сторонников «порядка». Первые в силу информационной асимметрии, хорошей организации и прямого доступа к административным и финансовым ресурсам легко «обводили вокруг пальца» аполитичное большинство граждан, и авторитарный реванш с неизбежностью происходил как продукт согласия элит при полном непротивлении социума. Если бы в России в 1996 году президентом стал Зюганов, а в 2000 году — Лужков или Примаков, вполне вероятно, что события пошли по тому же сценарию, что и при Путине, потому что это во многом объективный процесс, а не вопрос конкретных личностей или институтов. Подобный перелом трагичнее происходил тогда, когда у власти вместо частично профессиональных и ответственных политиков оказывались диссиденты и правозащитники: достаточно вспомнить печальный опыт Звиада Гамсахурдия в Грузии и Абульфаза Эльчибея в Азербайджане.
Говоря о сворачивании демократических институтов в республиках бывшего СССР, нельзя не упомянуть о классической работе Самюэля Хантингтона «Третья волна», в которой патриарх политической науки выдвинул предположение о чередовании в современном мире периодов демократизации и авторитарного отката. За внедрением демократических институтов в Западной Германии, Италии, Австрии, Японии, Южной Корее, Греции, Венесуэле и некоторых других странах в конце 1940 – начале 1950-х годов последовала серия военных переворотов в Южной Корее, Бразилии, Нигерии, Греции, Чили в 1960 – начале 1970-х годов. Сейчас мы являемся свидетелями завершения волны демократизации, начавшейся с крушения диктатуры в Португалии в 1974 году (ее пик пришелся на 1989-1991 годы), и начала глобального отката в сторону авторитаризма. Об этом свидетельствуют не только процессы на постсоветском пространстве, анализировавшиеся выше, но и авторитарные тенденции в странах Латинской Америки (Боливия, Венесуэла), а также кризис легитимности институтов Единой Европы (провал референдумов по проекту общеевропейской Конституции во Франции и Голландии, сложности «Лиссабонского процесса»).
В чем причина нового отката? Помимо указания на изменение ситуации в мире (глобальный экономический кризис, усиление международной напряженности) небезынтересным может показаться следующее соображение. По всей видимости, жизнеспособность каждой модели демократии имеет свои временные и географические границы. Примером здесь является социально — либеральная модель демократии, которая зародилась в США во время «Нового курса» Ф.Д. Рузвельта и исправно работала в течение двух послевоенных десятилетий, однако к концу 1960 – началу 1970-х выработала свой ресурс. Сегодня уже исчерпан качественный резерв модели либеральной демократии, выработанной в 1970-1980-е годы. И до тех пор, пока не будет выработана новая модель, которая, с одной стороны, эффективно работала бы в условиях глобализации, а с другой, преодолевала цивилизационные ограничения, в мире будут превалировать тенденции отката.