«Домодедово»: между Сциллой и Харибдой
Разрушительный теракт в московском аэропорту «Домодедово» продемонстрировал ту безнадежную ситуацию, в которой оказались простые россияне, зажатые между двух огней в нарастающем противостоянии между террористами и российским государством, делающим все, чтобы у террористов появилось как можно больше сторонников.
«По горячим следам» после теракта в аэропорту «Домодедово» (35 погибших, 41 раненый в критическом состоянии) никто ответственности на себя не взял. Но едва ли приходится сомневаться, что взрыв был делом рук радикальных исламистов, пообещавших создать исламское государство на всей территории Северного Кавказа.
В ближайшие дни российский режим будет относиться к теракту в «Домодедове» как к примеру случая, когда Запад должен предоставить ему свою помощь. А вот что режим будет пытаться скрыть — это то, какую роль он сам сыграл в формировании угрозы терроризма, исходящей с Северного Кавказа. Для северокавказского региона более мягкие альтернативы были, но они систематически уничтожались.
Первое вторжение в Чечню произошло в 1994 году по указанию президента Ельцина, отказавшегося вести переговоры с чеченскими сепаратистами, хотя максимум, чего они требовали, — это была некая форма автономии. Разразилась война, в которой погибли десятки тысяч мирных жителей.
Второе вторжение в Чечню произошло в 1999 году, после серии загадочных взрывов в четырех многоэтажных жилых домах в России; тогда погибло триста человек. Взрывы приписали чеченцам. Но когда в подвале одного здания в Рязани нашли пятое взрывное устройство, оказалось, что установившие его лица были не чеченцами, а агентами российской Федеральной службы безопасности (ФСБ).
Избранный президент Чечни Аслан Масхадов правил в период между двумя войнами. Он был против терроризма. В марте 2005 года он в одностороннем порядке объявил о прекращении огня, пытаясь склонить Москву к переговорам. Но Россия от переговоров отказалась, а спустя какой-то месяц Масхадов был убит.
На место Масхадова заступил Доку Умаров, один из главных полевых командиров. Подобно Масхадову, Умаров выступал против терроризма, а особенно осуждал захват заложников в бесланской школе в сентябре 2004 года. А Россия тем временем сделала президентом Чечни Рамзана Кадырова, бывшего бойца сопротивления, и усилила свою власть, установив царство террора.
К 2007 году повстанческое движение в Чечне было почти подавлено. Под влиянием набирающих силу радикальных исламистов Умаров отказался от борьбы за независимость Чечни и призвал к созданию исламского государства на Северном Кавказе. Тогда борьба за независимость от России, некогда ограничивавшаяся лишь Чечней, распространилась и охватила весь регион. В ответ на это Россия назначила на руководящие должности местных продажных лидеров, тактика которых основывалась на убийствах, и это еще больше воодушевляло повстанцев.
Якобы в ответ на зверства России Умаров обратился к терроризму. В одном видеообращении он сказал, что «кровь будет литься не только в наших городах и селах», но и на улицах России. Он взял на себя ответственность за подрыв поезда «Невский экспресс», следовавшего из Москвы в Санкт-Петербург в ноябре 2009 года (погибло 27 человек), а также за взрыв двух террористок-самоубийц в московском метро (погибло 38). По его словам, взрывы в московском метро были местью за убийство силами безопасности восемнадцати жителей села возле чечено-ингушской границы. Сообщалось, что все это были невинные мирные люди.
В 2000 году Путин пообещал «замочить террористов в сортире». После взрывов в московском метро он сказал, что достанет террористов «из канализации». Несмотря на эти угрозы и прочие, от которых кровь стынет в жилах, опасность терроризма в России лишь возросла: в 2000 году было совершено 130 терактов, сейчас — более 750. 13 мая 2010 года Медведев потребовал уничтожать террористов, сопротивляющихся аресту. В свете прежнего поведения России можно почти не сомневаться, что это приведет к убийствам невинных граждан.
Северный Кавказ — это часовая бомба России. Его будущее может решаться только на основе самоопределения. А попытки России навязать свою волю будут тщетными, и простые россияне будут расплачиваться за привычку своего государства решать все вопросы силой.
Дэвид Саттер — старший сотрудник Гудзоновского института и сотрудник Института внешней политики при Университете передовых международных исследований имени Джона Хопкинса. Этой осенью издательство Йельского университета выпустит его книгу о коммунистическом прошлом России.