СНВ-3 дает России престиж и рычаги влияния
25 января депутаты Госдумы рассмотрят законопроект о ратификации соглашения по СНВ в третьем, окончательном, чтении. О том, что значит этот договор для России и как его реализация отразится на обороноспособности страны, корреспонденту «Известий» Юлии Кривошапко рассказал руководитель Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН Алексей Арбатов.
Известия: Алексей Георгиевич, сторонники нового договора утверждают, что он очень выгоден для России, а противники твердят, что соглашение угрожает национальной безопасности страны. Где правда?
Алексей Арбатов: Договор, безусловно, выгоден для нашей страны. В политическом плане он ставит Россию в абсолютно эксклюзивное положение на мировой арене, признавая ее равным партнером США в важнейшей сфере международной политики — в сфере ограничения и сокращения стратегических вооружений. Ни одна другая ядерная держава не имеет такого статуса. Находясь в особом положении, мы получаем дивиденды в виде престижа и очень серьезных рычагов влияния как на саму Америку, так и на другие страны.
И: О каких рычагах идет речь?
Арбатов: Возьмем НАТО. Как ни крути, альянс все-таки остается под руководством США. Стоило нам с американцами договориться, НАТО сразу…
И: Поворачивается к нам лицом.
Арбатов: Именно так. Может быть, от саммита в Лиссабоне ждали большего, но, так или иначе, имея с американцами новый Договор о СНВ, будучи связанными системой более конструктивных отношений, мы сможем влиять на их программу противоракетной обороны, которой у нас так опасаются. Кроме того, нам будет проще добиваться, чтобы они выполняли свои обязательства о сотрудничестве и транспарентности в этой сфере.
И: Насколько новое соглашение отвечает интересам России в стратегическом аспекте?
Арбатов: По сути, это договор об ограничении американских стратегических сил. Он не предполагает их глубокого сокращения, но ограничивает на том уровне, которого России — с ее уступающими по сравнению с США экономическими возможностями — вполне по силам придерживаться. Если мы хотим, чтобы наши стратегические ядерные силы — как основа обороноспособности страны, ее статуса в мире — имели равенство с США, если для нас паритет важен, то новый Договор о СНВ намного облегчает нам его поддержание.
Второе обстоятельство — у нового соглашения есть большое преимущество по сравнению с договором 2002 года об СНП, который прямо говорил, что речь идет о ядерных боеголовках. Это значит, что, задумай США переоснастить значительную часть своих баллистических носителей на высокоточные боевые головки, они бы не учитывались соглашением. В новом договоре нет слова «ядерные», там просто сказано: боезаряды. Это уже совсем другое дело. Если американцы пойдут по пути развития систем так называемого быстрого глобального удара — имеются в виду высокоточные обычные боевые части на баллистических ракетах наземного и морского базирования, то им теперь придется засчитывать их в рамках нового договора.
И: Вы упомянули о паритете. А стоит ли нам вообще гнаться за американцами и пытаться уравнять потенциалы, особенно в существующих экономических условиях?
Арбатов: Из соображений престижа и в качестве подпорки под переговоры с США нам нужно иметь примерное равенство по количеству боеголовок и носителей. Но паритета тютелька в тютельку вряд ли стоит добиваться. Если расхождение будет не больше, чем на 15-20 процентов, то это вполне терпимо. Мы должны отвлечься от тех схем, которые существовали в годы «холодной войны». Модель стратегических взаимоотношений серьезно изменилась. Россия и США договорились об определенном потолке, который предполагает весьма щадящие меры в отношении стратегических вооружений. Мы не должны ничего специально сокращать. У нас сокращение обусловлено тем, что из боевого состава в связи с истечением срока службы выводится большое количество стратегических вооружений, которые в 70-х, 80-х и начале 90-х годов вводились крупными сериями и очень быстрыми темпами. Теперь мы расплачиваемся за гонку вооружений того времени. Сейчас вводить вооружение такими же темпами и в таких же количествах невозможно. Другая страна, другой военный бюджет, другая экономическая система. Поэтому гнаться за США нет смысла. Гарантированная безопасность — более важный вопрос. Имеющийся в нашем распоряжении потенциал более или менее в состоянии ее обеспечить.
И: Госдума, принимая поправки в законопроект о ратификации нового договора, прописала взаимосвязь между СНВ и ПРО. Как считаете, России действительно стоит опасаться наращивания возможностей системы противоракетной обороны или это просто очередная страшилка?
Арбатов: Во многом, конечно, страшилка. Как же жить без врага? Но даже если принимать эту угрозу всерьез, то ничего лучше существующих ракет «Тополь-М» и «Ярс» все равно не придумаешь. Можно с уверенностью сказать, что в обозримые 10-15 лет у американцев не будет ПРО, которая близко подойдет к возможности подрыва нашего потенциала ядерного сдерживания. Но на более отдаленный период мы заинтересованы в совместной ПРО. Как вариант — американская ПРО может быть определенным образом ограничена, чтобы не вызывать у нас беспокойства. Хотя это будет актуально лишь в том случае, если Россия и США останутся в рамках отношений взаимного ядерного сдерживания. Но ведь возможен и другой вариант: мы перестанем быть противниками, будем сотрудничать в области глобальной безопасности. Даже резолюция сената США к новому Договору о СНВ, как бы ее ни костерили, содержит положения об отходе от состояния взаимного ядерного сдерживания. Я бы посоветовал депутатам Госдумы включить такой пункт и в нашу резолюцию.
И: До конца января новый Договор о СНВ будет ратифицирован. Что дальше?
Арбатов: Нужно будет думать о следующем этапе. Тогда речь уже пойдет о серьезном сокращении арсеналов, которое нам, в принципе, тоже может быть выгодно. Но впервые в истории переговоров по СНВ на следующем этапе главным будет не столько ограничение и сокращение самих стратегических наступательных вооружений, сколько сопряженные с этим процессом вопросы. Прежде всего — ПРО. Сможем договориться или не сможем? Во-вторых, ограничение стратегических высокоточных обычных систем. Американцы цепляют к этому еще и тактическое ядерное оружие — считают, что у нас большое превосходство. От этих сопряженных вопросов будет зависеть, продвинемся ли мы на направлении дальнейшего сокращения стратегического вооружения. Речь может зайти и о третьих странах — нельзя же постоянно в двустороннем порядке договариваться. Но подключаться к переговорам по СНВ им пока рано. У нас намного больше ядерного оружия, чем у них. Если взять Китай, Великобританию, Францию, то наберется не больше 500 боеголовок на три страны. Их не заставишь подключиться к договору, так как тем самым им придется признать превосходство России. Максимум, на что можно рассчитывать на ближайшие годы, — это на то, что они примут односторонние обязательства не наращивать свой существующий потенциал и предоставят какие-то меры транспарентности.
И: Депутаты сегодня планируют принять обращение о развитии оборонного комплекса страны, собственных ПРО и ПВО. Как считаете, каким должен быть порядок финансирования, чтобы все это у нас появилось?
Арбатов: Под госпрограмму вооружений до 2020 года заложено около 20 триллионов рублей. Этого более чем достаточно, чтобы удовлетворить наши оборонные нужды. Если, конечно, программа будет сформирована исходя из принципов разумной достаточности. Приведу пример только по стратегическому вооружению. Американцы заявляют, что делают ПРО против Ирана. Россия им не верит и собирается делать ПРО против США. Но если мы сообразим, что наши средства ядерного сдерживания уже являются гарантией от такого нападения, а ПРО, ПВО и ракетно-космическая оборона если и нужны, то против новых стран, которые приобретают ракеты, средства доставки, ядерное оружие и могут быть безответственными или впасть в период смуты, то денег нам хватит.