О кавказской политике ПАСЕ и диалоге Москва — Брюссель

20 января Европарламент — законодательный орган Совета Европы — принял резолюцию, в которой Россия характеризуется как оккупант «грузинских территорий». Резолюция предусматривает реагирование на нарушения прав человека на этих «территориях» и обязывает Евросоюз (в лице Кэтрин Эштон) «усилить давление на Россию, чтобы она в полной мере выполнила соглашение о прекращение огня от 12 августа 2008 года, с целью урегулирования конфликта с Грузией и установления стабильности». В документе содержится также рекомендация о разработке стратегии в отношении Черноморского региона и определении «всеобъемлющего подхода» к решению имеющихся там проблем.

В Тбилиси поспешили заявить, что довольны резолюцией Европарламента. По словам замминистра иностранных дел Нино Каландадзе, подобная резолюция была для грузинской стороны неожиданной, тем более что в ней применительно к Абхазии и Южной Осетии использован термин «оккупация» и говорится о необходимости выполнения Россией ее обязательств (1). Ведь незадолго до этого, 17 января, в ходе состоявшихся в Париже слушаний по российско-грузинскому досье члены Мониторингового комитета ПАСЕ так и не смогли принять окончательного решения. Интересно, что данное мероприятие проходило без участия грузинской делегации, члены которой были уверены в пророссийской ангажированности участников слушаний (2). Очередная сессия ПАСЕ начинается 24 января, и грузинская делегация намерена продолжить дипломатическое наступление на Москву.

После относительного разочарования в Париже и Вашингтоне (бурной поддержки со стороны Барака Обамы его грузинский коллега, видимо, не дождался) любое выражение солидарности, пусть даже без материального подкрепления, для Тбилиси очень кстати. Ведь некоторое время назад распространились слухи о том, что Запад, хотя и в завуалированной форме, выступает с идеей признания официальным Тбилиси не только Абхазии, но и Южной Осетии (которая в грузинском политико-дипломатическом лексиконе по-прежнему именуется «Цхинвальским регионом»). Известный эксперт Мамука Арешидзе писал: «Запад предлагает нам признать независимость Абхазии, чтобы таким образом произошла ее интеграция не в российское, а в европейское политическое пространство. Естественно, об этом не говорят вслух, но об этом высказывают мнения и проводят беседы. Они считают, что другого выхода нет. Запад пытается, только за счет признания ее независимости, ввести Абхазию в европейские структуры и избавить ее таким образом от окончательного слияния с Россией» (3). По мнению Арешидзе, нынешние грузинские власти на такой вариант не согласятся ввиду неизбежных осложнений внутри страны. Альтернативой для Тбилиси, говорит грузинский эксперт, видится «формат, по которому Абхазия будет включена в европейское пространство если не с нашей помощью, то хотя бы вместе [с Грузией]». Однако как к этому придти, непонятно; во всяком случае, этого не достичь в рамках действующего закона «Об оккупированных территориях» и так называемой Государственной стратегии, определяющей политику Тбилиси по отношению к своим бывшим автономиям, а ныне признанным Россией государствам.

Внимание грузинских политологов привлекла фраза из коммюнике последнего раунда Женевских переговоров. По словам Сосо Цинцадзе, там была зафиксирована следующая позиция: «стороны договорились, что без удовлетворения требований России о признании Абхазии и Южной Осетии и по поводу новой реальности продвижение мирного процесса невозможно» (4).

В этой ситуации принятие относительно «прогрузинской» резолюции может быть следствием борьбы двух подходов в европейском политико-дипломатическом и экспертном сообществе. Как известно, идея мягкого «вовлечения» Абхазии в дискуссии по вопросам, представляющим для Брюсселя определенный интерес (без акцентирования вопроса о статусе республики), сталкивается с точкой зрения изоляционистов, ссылающихся на позицию официального Тбилиси. Серьезные ограничители есть и у сторонников идеи «вовлечения». Во всяком случае, министр иностранных дел Абхазии М. Гвинджия выступил с критикой политики ЕС в отношении Абхазии, подразумевающей формулу «общение без признания». «Мы не видим в ней никакой конкретной составляющей, кроме декларативной и политической, которая в какой-то степени обволакивает грузинскую стратегию по так называемым оккупированным территориям… Непризнание Абхазии со стороны Запада и Евросоюза – их проблемы, а не наши», – заявил Гвинджия, выступая в эфире абхазского телевидения. По словам министра, Сухум заинтересован в налаживании отношений с ЕС, но только в том случае, если это не будет происходить «через Грузию». «Мы готовы к сотрудничеству с Европой, если это сотрудничество не навязывается нам через Грузию… Мы не будем связываться и устанавливать контакты с Евросоюзом через Грузию». Пока, по оценке М.Гвинджия, Европа «не готова к сотрудничеству с Абхазией так, как это должно быть» (5).

Проблема вряд ли будет решена тем или иным образом в ближайшее время, но Евросоюз не может бесконечно долго делать вид, что не замечает сложившейся реальности. И очередная резолюция вряд ли что-то здесь изменит. А вот на повестку дня политического диалога между Москвой и Брюсселем она повлиять вполне способна.

Совершенно очевидно, что давление, которое очередной принятый Европарламентом документ предписывает оказывать на Москву, вряд ли распространится, скажем, на совместный крупный энергетический бизнес российских, германских и иных корпораций. Однако в политической плоскости документ более значим, будучи недвусмысленным ответом (причем не первым) на проевропейскую риторику Москвы. Вопрос об Абхазии и Южной Осетии не может не ограничивать возможности диалога Москва – Брюссель и в дальнейшем; в ЕС этот вопрос будет подниматься раз за разом, в меру «политической целесообразности». И когда российская сторона в очередной раз заявит, например, о желании в кратчайшие сроки решить вопрос о безвизовом обмене с Евросоюзом, ей надо быть готовой к «асимметричному» ответу.