Реформы Гайдара 19 лет спустя
Год назад агентство РИА Новости, радиостанция «Эхо Москвы» и редакция «Известий» начали совместный проект «Осторожно, история». Мы еженедельно брали одну из горячих, до сих пор неоднозначных исторических тем, обсуждая ее в современном развитии. Судя по большому количеству читательских откликов — возмущенных и одобрительных, — проект удался. В январе 2011-го в том же составе мы начинаем новый проект «Лихие 90-е, или Время надежд».
Многие из нас прекрасно помнят 2 января 1992 года — день, когда в России начались либеральные реформы. Цены в магазинах в один день выросли в среднем в три с половиной раза. Сейчас трудно даже представить такую инфляцию — 350 процентов в месяц. С другой стороны, прилавки магазинов впервые за долгие годы наполнились самыми разнообразными продуктами. С того самого дня имя творца этих реформ — Егора Гайдара — вызывает самые разные эмоции в обществе. Недаром 90-е были прозваны «лихими».
8 января в студии «Эха Москвы» вышла первая в этом году передача из цикла «Осторожно, история!». Она была посвящена экономическим реформам Егора Гайдара.
Могла ли Россия пойти «мягким» китайским путем или, к примеру, восточноевропейским, в чем преуспел Гайдар, какие ошибки он допустил, что значили эти события для страны, каковы последствия «шоковой терапии» для современной России — об этом в прямом эфире говорили обозреватели радиостанции Владимир Рыжков и Сергей Бунтман.
Владимир Рыжков: Сказать, что Гайдар провел только одну реформу -либерализацию цен и потребительского рынка, в результате чего пришли в равновесие товарная масса и деньги, — будет неправильно. Историческая значимость того, что сделал Гайдар, заключается в том, что он перевел стрелки экономики с плановых на рыночные. Это не только освобождение цен, когда впервые с 18-го года в стране появились рыночные цены. Это и свобода внешнеэкономической деятельности, свобода экспорта и импорта, начало приватизации, либерализация ключевых сырьевых рынков — нефти, угля и так далее. Это, наконец, свобода торговли. Благодаря реформам началось очень быстрое насыщение потребительского рынка, появился малый и средний бизнес. Впервые за годы советской власти была введена легальная конвертация рубля.
сергей бунтман: Что же из этого у нас сохранилось до сих пор? Свободная конвертируемость валюты?
Рыжков: Сохранилось все. Все те сваи фундамента рыночной экономики, которые вбил Гайдар в 92-м году: частная собственность, потребительский рынок, частные предприятия, свобода внешней экономической деятельности, все виды и формы бизнеса. Ведь и нынешнюю налоговую систему создал тоже Гайдар. Да, ее сто раз реформировали, но создавал ее он. Я был тогда депутатом первой Думы, я хорошо помню, как принимались первые налоговые законы. Все несущие конструкции современной российской рыночной экономики были созданы Гайдаром, его правительством, людьми из его команды.
бунтман: И все же эти реформы часто сравнивают с некой ухабистой дорогой, ведущей к рыночной экономике… А можно ли было идти по прежней дороге? В этой связи в пример часто ставят Китай, который переходил к рынку постепенно. Или — страны Восточной Европы… И при этом говорят, что Гайдар все сделал не так. Его даже называют большевиком, хотя российские коммунисты критикуют Гайдара как раз за то, что он выбрал слишком крутой маршрут, на котором и проявились все худшие черты рынка. Можно ли Россию сравнивать, например, с теми же восточноевропейскими государствами в экономическом смысле или с послевоенной Германией? Она ведь тоже осталась после войны без многих институтов, которые были признаны преступными…
Рыжков: Даже разрушенную послевоенную Германию нельзя недооценивать. Там государство было восстановлено очень быстро, поскольку рыночные институты продолжали работать, работали коммерческие и арбитражные суды, существовала давняя традиция гражданского права. И самое важное — это была капиталистическая экономика с крупными концернами, многие из которых процветают и по сей день. Кроме того, огромную помощь оказали американцы в рамках «плана Маршалла».
Китайский же вариант был невозможен для Советского Союза по простой причине: в Китае существует мощная централизованная власть, которая и начала рыночные реформы, в то время как Гайдар пришел на руины.
В ноябре 91-го года государства как аппарата принуждения, регулирования и исполнения решений уже не существовало. Никто не платил налогов, денег не было вообще.
Кроме того, Китай имел более низкий старт, как бедная крестьянская страна. Советский же Союз был урбанизированной, индустриальной державой. Эти два различия исключали для нас китайский путь.
Гайдар шел по восточноевропейскому пути. То, что делало его правительство, очень похоже на то, что делали поляки, венгры, чехи и немцы после объединения. Но уже летом 92-го года его реформы встретили дикое сопротивление. Очень быстро сконцентрировались аграрное и промышленное лобби. Те же коммунисты, Зюганов и его предшественники, стали требовать печатать деньги, и возобновилась гиперинфляция.
Гайдару не удалось сделать то, что сделали поляки, венгры и чехи, ему не удалось в течение короткого времени остановить инфляцию и стабилизировать экономику. Это привело к обесцениванию вкладов — тяжелейшая вещь, о которой все до сих пор вспоминают. Это привело к неплатежам между предприятиями. Все эти бартерные зачеты начались именно из-за гиперинфляции.
Но все же Гайдар сделал очень важные первые шаги — провел либерализацию цен, дал свободу во внешней торговле и ввел конвертацию валюты. А вот его второй шаг — финансовая и бюджетная стабилизация — провалился из-за давления лоббистских групп, которые в конечном итоге его и сожрали в декабре 1992 года.
В целом же его стратегия была правильной, потому что альтернативы ей не было. Что касается шоковой терапии, то в конце 1991 года в стране оставалось всего-то около 100 миллионов долларов золотовалютных резервов. Была разрушена бюджетная система и система снабжения. Большинство специалистов сходятся в том, что альтернативы отпуску цен, который был сделан в январе 1992 года, не было.
Именно поэтому и не могло быть у нас китайского варианта. Вариант же, который использовала Восточная Европа, по ряду причин, и прежде всего политических и социальных, мы провели гораздо хуже. Это надо признать.
бунтман: В своих последних статьях Гайдар предупреждал об опасности коррупции, которая сжирает страну, предупреждал о том, что нельзя останавливать структурные реформы, и так далее…
Рыжков: Мне кажется, что одна из ошибок Гайдара в 90-е годы в том, что он недооценил опасность концентрации собственности в немногих руках. Когда Гайдара уже не было в правительстве, когда начались залоговые аукционы и возник феномен олигархов, мне кажется, в тот момент правительство недооценило опасность такой сверхконцентрации. В 90-е годы практически не уделялось внимания проблеме монополий и антимонопольной политике. И это — проклятие России до сегодняшнего дня. Это одна из ключевых проблем, и Гайдар, кстати, в своих последних работах об этом много писал. Хотя некоторые экономисты, тот же Григорий Явлинский, уже тогда предупреждали, что это очень опасная вещь.
бунтман: Гайдару часто ставят в вину развал Советского Союза. Так ли это на самом деле?
Рыжков: Когда Гайдар был назначен в правительство вице-премьером, коллапс СССР уже произошел. Еще не было формального развода, который состоялся в Беловежской Пуще, но экономический и политический коллапс стал фактом. Прибалтика уже де-факто вышла из Советского Союза. На референдуме на Украине большинство проголосовало за независимость, и так далее…
Мне кажется, Гайдар был мало причастен к факту коллапса советской экономики и всего Советского Союза. Он пришел спасать то, что осталось, пришел как антикризисный менеджер.
бунтман: Можно ли было в тех условиях предложить обществу гораздо более мягкую социальную модель реформ? Позволить гораздо менее монополистическую приватизацию? Менее крупную приватизацию? Сохранить некоторые производства и рабочие места?
Рыжков: Думаю, что определенных тяжелых издержек можно было не то чтобы избежать, а во многом смягчить. Вряд ли мы смогли бы избежать того, что экономисты называют «трансформационным спадом», когда старая экономика падает просто потому, что не нужно столько танков, бомбардировщиков, снарядов и так далее. Этого избежать было невозможно. Но мне кажется, что в реформах Гайдара содержалось несколько важных системных просчетов.
Я очень хорошо помню то время. Я был тогда совсем молодым депутатом Госдумы и общался с гайдаровской командой во фракции «Выбор России». Тогда там была очень популярна фигура Пиночета. Рассуждали примерно так: у нас есть сильный президент, Борис Ельцин — волевой, жесткий лидер, а мы за его широкой спиной, не апеллируя ни к парламенту, ни к профсоюзам, ни к общественному мнению, ни к регионам, ни к местному самоуправлению, железной рукой проводим реформы.
Мне кажется, это был просчет, потому что в 90-е годы, в том числе и поэтому, не удалось построить нормальные, работающие институты. Институт парламента, например, или институт независимого суда. У нас до сих пор нет института профсоюзов. Мне кажется, что если бы эта модель реформ была бы больше ориентирована на строительство демократических институтов, то и социальные издержки, уверен, были бы меньше.
бунтман: Но тут есть противоречие. Ведь действовать нужно было быстро, а сопротивление как раз разжижало эффект гайдаровских реформ…
Рыжков: Я приведу один пример, который пояснит, что противоречия нет никакого. Первый бездефицитный бюджет был принят в России в 1999 году. Кто его принял? «Красная» Дума. По чьему предложению? По предложению Примакова, в правительстве которого работал коммунист Маслюков, аграрий Кулик, а бюджет писал «яблочник» Михаил Задорнов. Получилась парадоксальная вещь: левый парламент поддержал первый бездефицитный бюджет посткризисной Российской Федерации. Я как раз говорю о том, что, возможно, стоило рискнуть и пойти на большую открытость системы.
бунтман: В заключение хочу напомнить одну немаловажную деталь, которую мало кто помнит: Егор Тимурович Гайдар ни одного дня, ни одного часа, ни одной минуты не был полномочным, утвержденным, полновластным главой правительства. Он был только исполняющим обязанности…
Шоковая терапия
Николай Троицкий,
обозреватель РИА Новости
Егор Тимурович Гайдар до сих пор вызывает у многих сильные полярные чувства. Его или демонизируют, или обожествляют, творят из него жупел или кумира. Для одних он — злодей-людоед-разоритель, который довел до смерти стариков и старушек, умученных реформами. Для других — мессия, который спас Россию от голода, гражданской войны и ядерного катаклизма. И те, и другие не правы. Вместо живого исторического образа они изготовили двуликий миф, который нетрудно вывернуть наизнанку. Да, умирали пенсионеры, да, беспризорных детей осталось как после Гражданской войны. Да, и страну тоже нужно было спасать.
На роль спасителя Егор Гайдар назначил себя. Официально его назначил Ельцин, но внук писателя-красноармейца и сам рвался в бой по-дедовски, словно большевик новой формации. Он, так же как и дед, верил, что нет другого пути; что либеральное учение всесильно, потому что верно; что скоро наступит светлое капиталистическое будущее для всей Руси.
Была ли это святая убежденность или обыкновенный авантюризм — сначала давайте ввяжемся в драку, а там посмотрим?
В любом случае, сиротливо пустующие полки магазинов заполнились, словно по мановению волшебной палочки. А больше ничего не случилось, светлое будущее так и не наступило — невидимая рука рынка взяла за горло миллионы людей.
Лично Егор Тимурович был у власти всего-то год с небольшим. Но успел запомниться и попасть в историю, откуда его теперь не выковырять ни ломом, ни кайлом.
Он сам бы не согласился, если б вздумали снять с него ответственность. Его реформы не торпедировали, под откос не пустили. Шоковой терапии, с отдельными вариациями, никто, по большому счету, не отменял.
Гайдар сделал свое дело и ушел в тень. Изредка, в «минуты роковые», он выбирался на свет, давал советы, писал мемуары, но в политику уже не вмешивался.
Он достиг высшей славы — его имя стало нарицательным, для кого-то положительным, для кого-то отрицательным. Хотя не был его носитель ни гением, ни злодеем — он просто откликнулся на вызовы времени, как умел. И мы уже никогда не узнаем, смог бы кто-то другой сделать это лучше.
Владимир Мау, ректор Академии народного хозяйства при правительстве РФ:
Именно тогда были заложены основы современной экономики
Для начала следует различать долгосрочные и краткосрочные последствия реформ 90-х годов. Они были не только экономическими, но и в значительной мере политическими. С точки зрения короткого периода совершенно очевидно, что реформы позволили зимой 1992 года избежать голода и холода.
В конце 1991 года я отвечал в правительстве за анализ политической и экономической ситуации и получал сводки о ситуации в разных городах и регионах страны. Продовольствия в крупных городах оставалось буквально на несколько дней. Помню первую дискуссию в правительстве Гайдара, когда вице-мэр Петербурга Георгий Хижа настаивал на том, чтобы корабль с гуманитарной помощью из Германии не останавливался в Калининграде. И в Петербурге, и в Калининграде продовольствия оставалось на 5 дней, и если корабль сделал бы техническую остановку в Калининграде, то дальше бы его просто не выпустили…
Реформы Гайдара заставили экономику хоть как-то работать, они сделали деньги ценными впервые за много десятилетий. Сейчас мало кто вспомнит, что золотовалютные резервы тогда составляли несколько десятков миллионов долларов, а ведь они были нужны для закупки продовольствия, которого к концу правления коммунистов просто не было!
Что же касается долгосрочного эффекта, то прежде всего тогда были заложены основы экономических успехов следующего десятилетия. Известно, что любые преобразования влияют на экономику не сразу. То, что начало работать в конце 1990-х и в 2000-е годы, стало результатом приватизации и макроэкономической стабильности, достигнутым именно благодаря реформам Гайдара.
Любопытно заметить, что программа углубления реформ, написанная Гайдаром летом 1992 года, была, пожалуй, единственной российской программой, выполненной на 100%. Другое дело, что она была выполнена не за 3-4 года, как планировалось, а за 7. Сначала была проведена либерализация, затем приватизация и денежная стабилизация и, наконец, бюджетная стабилизация.
Эти основные элементы программы Гайдара реализовывали с разной степенью последовательности все правительства — от Черномырдина до Примакова.
К 1999 году вся программа гайдаровских реформ была воплощена в жизнь, и именно во второй половине 1999 года начался экономический рост. Это доказано статистически.
Есть еще один очень важный политический аспект, который часто недооценивается, но который имел, имеет и будет всегда иметь влияние на нашу жизнь. В момент формирования правительства Ельцина-Гайдара Россия была окружена тремя ядерными державами — Белоруссией, Украиной и Казахстаном. И важнейшим успехом этого правительства был вывод ядерного оружия из сопредельных государств. Скорее всего позже вывести бы его не удалось, учитывая, каким мощнейшим политическим инструментом оно является.
Наконец, реформы Гайдара заложили основы всех институтов, которые до сих пор функционируют в России. Быстро забылось, что Россия вышла из коммунизма страной без институтов власти, без границ, без своей полиции, без своей армии, с пятнадцатью центральными банками, каждый из которых мог печатать рубли.
Эту реальность практически никто не осознает, а между тем пришлось заново создавать практически все то, что для любой другой страны, в том числе и для посткоммунистической, является данностью, — национальные границы, национальную пограничную стражу, национальный центральный банк.
Геннадий Зюганов, лидер КПРФ:
Эта команда выставила на продажу всю Россию
Никаких реформ Гайдара практически не было, а был кавалерийский наскок на все, что досталось Гайдару и его команде от советской власти. Огромная сильная, мощная страна, которая была разорвана в угоду амбициям Ельцина для того, чтобы ворваться в Кремль и собрать команду, которая в своей жизни ни одного гвоздя не забила в стенку и не построила ни одного серьезного объекта. Все их тетрадки, которые они носили под мышкой, были написаны за океаном и смысл их сводился к одному — все на продажу, для того чтобы поживиться.
Ключевую роль в команде Гайдара играл Чубайс, которому прислали в помощь американских специалистов — все они в свое время очень удачно «торговали» Латинской Америкой. Они взяли списки предприятий, организаций, коллективов, которые страна строила, создавала, отвоевывала, защищала почти тысячу лет, и своей собственной рукой поставили цену. Это называлось приватизацией. Поставили предприятиям цену и в итоге продали всю огромную собственность тысячелетней державы по цене меньше 3% стоимости. В Америке за это бы посадили немедленно на электрический стул, в Германии дали бы 30 лет тюрьмы. А у нас это назвали «реформами по Гайдару».
В результате было уничтожено 70 тысяч производств, исчезли целые отрасли — станкостроение и машиностроение. Из 48 тысяч коллективных хозяйств, которые были на селе, уцелела 1/3 — и та влачит жалкое существование. Более того, деньги, которые откладывала старушка на похороны и трудные дни, по сути дела экспроприировали. Под разговоры о священной частной собственности обобрали все население до нитки, отпустили цены. Инфляция бушевала, разнося в щепки нормальные экономические производственные связи, страна превратилась в дырявое решето. 25 миллионов только русских оставили за так называемыми суверенными границами. Породили войну по всему югу — 7 войн только на Кавказе. В одной Чечне погибли 120 тысяч человек.
Расплодились миллионы беженцев, безработных, нищих, огромная страна превратилась в одну большую барахолку.
Какой свободный рынок может быть в стране, где 2/3 территории находится на вечной мерзлоте? Какой свободный рынок может быть, если на Урале, даже на самом передовом заводе, стены кладут на 2 кирпича толще и трубы зарывают на метр глубже, чем в Германии? При таком рынке страна никогда не будет конкурентоспособна. Вся болтовня о свободном рынке была нужна заокеанским хозяевам для того, чтобы поживиться. А ведь до распада Союза и Америка, и Европа испытывали большие трудности — они были на пороге серьезного кризиса. Этот кризис в результате так называемых реформ Гайдара они оттянули на 15 лет, но он все равно 2 года тому назад разразился с огромной силой.
Та модель, которая была предложена нашей стране, не имеет ничего общего с ее традициями и историей.
Европа объединилась в свой союз, немцы с французами, которые веками воевали между собой, додумались до единой валюты, единого законодательства. Эту границу я пересекал много раз — и ни разу у меня на границе не спросили паспорт. А чтобы приехать на Украину, надо 2 часа проторчать под Белгородом (обыщут все чемоданы) и 2 часа под Харьковом. Это Средневековье, в которое отправили страну, имеющую огромный потенциал.
Державу, которая входила в пятерку самых безопасных, самых умных, самых читающих, самых образованных, самых успешных стран, превратили в кладовую для добычи чужих интересов.