Потерявши страну, по виолончелям не плачут?..

Советский Союз жил за “железным занавесом”, зато его граждане не прятались друг от друга за железными дверями. (Да и представителям “ветвей власти” было легче встречаться друг с другом.) Теперь произошла любопытная метаморфоза: в Российской Федерации состоятельные домовладельцы отгораживаются друг от друга крепостными стенами, а государственные границы зияют огромными дырами. К нам везут товары и продовольствие, контрабанду и наркотики. Сколько в России наркоманов? Минздрав называет 555 тыс. человек (см. “РФ сегодня”, № 1 2011 г.). Но это добровольно вставшие на учет. Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков неоднократно приводила следующие данные: 2,5 миллиона российских наркоманов “сидят” только на опиатах. А эксперты ООН уверены, что реальная цифра потребителей наркотиков в России превышает 6 миллионов человек. Этой теме посвящены сотни статей, докладов, да и законодатели постоянно принимают новые законы и поправки. Но все эти меры походят на заплатки, которые ставят на ветхое платье: они не латают дыры, а, наоборот, еще больше рвут его.

Председатель Комитета СФ по обороне и безопасности Виктор Озеров представил закон о ратификации соглашения между семью государствами, в число которых входит и Россия. Речь идет о создании Центральноазиатского информационного координационного центра по борьбе с наркотиками. Безусловно, соглашение отвечает национальным интересам страны. Отрадно, что государства объединяются для борьбы с наркотрафиком. Но вряд ли неинформированность — главная проблема наркополиции. Когда Совет Федерации на своем 284-м заседании ратифицировал соглашение с Францией и Испанией о транзите военного имущества и персонала через территорию России в Афганистан, много слов было сказано о наркотиках: “героиновый поток” за время операции НАТО увеличился в разы.

Тогда закон был одобрен, а на этом заседании парламентарии рассмотрели аналогичное соглашение, касающееся пропуска вооружения, военной техники, имущества и персонала США через территорию России. Наш вклад в “международные усилия по обеспечению безопасности, стабилизации и восстановлению Афганистана” будет выглядеть следующим образом. Транзит через территорию страны осуществляется без взимания таможенных пошлин, сборов, налогов и других ограничений. Россия также берет на себя расходы по аэронавигации самолетов. По прогнозам, общее число транзитных рейсов составит до 4,5 тысячи в год.

Кроме границ государственных, важны и нравственные рубежи, те, что есть у каждого нормального человека и формируются в детстве. Председатель Комитета по социальной политике Валентина Петренко представила законодательную инициативу Совета Федерации, которую с большим нетерпением ждут все ответственные родители. Парламентарии выступают за то, чтобы на государственном уровне защита детей от вредной информации стала осуществляться на год раньше, чем предполагалось, — с 1 сентября 2011 года. Палата единогласно сказала “за”. Теперь слово за депутатами Госдумы.

Реставрация под евроремонт

На “правительственном часе” с докладом, посвященном состоянию музейного фонда страны, выступил министр культуры. Александр Авдеев рассказал о комплексной проверке музейных ценностей, которая началась в августе 2006 года по поручению Президента после нашумевшей кражи в Эрмитаже.

Был проверен 1881 музей. Богатство наших фондов поражает воображение — 73 миллиона 90 тысяч единиц хранения. Утраты тоже были: за 89 лет, с 1920 по 2009 год, похищено и находится в розыске МВД 24 500 музейных экспонатов. Часть предметов была продана в 1920—1930-е годы, для пополнения золотовалютного фонда. Проданные, но не списанные, экспонаты теперь “висят” как пропавшие. Тотальная проверка также открыла такой факт: для заграничных гастролей музыканты получили из фондов госколлекции 17 уникальных виолончелей, скрипок и альтов. После развала Советского Союза эти исполнители оказались гражданами других государств — Азербайджана, Грузии, Украины и Узбекистана, и ценные экспонаты не вернули. Потерявши страну, по виолончелям не плачут?.. Точно такая же ситуация и с некоторыми музейными ценностями.

В целом проверка показала: если бы остальные “государственные люди” воровали так же мало, как музейные работники, то у нас давно бы наступил “нефтяной коммунизм”. Беда не в кражах, а в другом: за последние 20 лет музейный фонд пришел в плачевное состояние. Катастрофически не хватает хранилищ, а те, что есть, имеют вид весьма убогий. “На 1 кв. метре — 200 предметов хранения! Таких маленьких площадей нет, наверное, ни в одной цивилизованной стране”, — с горечью заявил министр культуры.

Больше трети музеев требуют капитального ремонта, 6,4 процента зданий — в аварийном состоянии, почти 15 процентов фонда нуждаются в полномасштабной реставрации. Из-за такого положения дел мы рискуем потерять наши богатства — многие экспонаты просто погибнут…

Зато чиновничьи учреждения в нынешней России берегут с гораздо большим тщанием, чем очаги культуры. В отличие от зданий, где работают представители власти, музеи оборудованы устаревшей охранной системой, а милиция и ВОХР постоянно поднимают цены на свои услуги. Эти “тарифы” существенно выше, чем инфляция. Огромная часть бюджета музеев уходит в бюджет МВД, а многие музеи вовсе не охраняются, потому что у них нет денег.

Финал этого “печального детектива” — зарплата. Музейные сотрудники, не пользующиеся в современном обществе особенным уважением, работают за гроши. В среднем по России они получают по 6—8 тысяч рублей. Молодежь в музейное дело не идет, а в крупных городах опытные специалисты стараются найти работу в галерейном бизнесе.

А. Авдеев напомнил законодателям, что в развитых странах культура — такая же стратегическая отрасль государства, как и военная. Цивилизованный показатель затрат на отрасль — 2 процента бюджета. В России на культуру тратится 0,75 процента — это уровень развивающихся стран, где во дни торжеств и бед народных слушают там-тамы, а не симфонические сочинения. “Чтобы нормально развивать музейное дело и культуру, нам нужно, как минимум, 120 млрд бюджетных средств в год”, — заметил министр. Ныне этот показатель — 87 млрд. Да и эти “культурные копейки” не всегда расходуются рационально. Не так давно губернатор Олег Чиркунов познакомил Владимира Путина с проектом “Пермь — культурная столица Европы”. Между тем, в докладе министра город засветился не с лучшей стороны. Пермский краеведческий музей назван в числе тех, где выявлено наибольшее количество утрат экспонатов. Это связанно с ветхим состоянием здания и плохими условиями хранения. Вот вам и создание “механизма модернизации” культурной жизни в российских регионах — именно это обещает партийный проект единороссов во главе с его куратором Маратом Гельманом. Как известно, именно Пермь стала его первой “экспериментальной площадкой” и даже “столицей”.

Борис Шпигель, председатель Комиссии по вопросам развития институтов гражданского общества, предположил, что музеи плохо используют внебюджетные источники доходов, в том числе, туризм. Отвечая на этот вопрос, министр заметил, что, конечно, надо научить музеи зарабатывать и пользоваться своими правами. Но внебюджетное финансирование — не панацея. А. Авдеев был тверд: “Мы музеям должны давать больше денег”.

При коммерческом, а не государственном подходе к истории страны и памяти предков стоит ли удивляться частному строительству на Бородинском поле?! Внести ясность в этот вопрос попросил Михаил Капура, представитель исполнительной власти Калмыкии. Министр ответил, что лично писал письма в генпрокуратуру и губернатору Московской области. Пока ползучее наступление коттеджей приостановлено, но из-за бюрократических препонов проблема повисла в воздухе. Схожая ситуация была в Пушкинских Горах и может случиться в любом месте, где историческая земля рассматривается исключительно в квадратных метрах.

Отвечая на вопрос Веры Оськиной, представителя исполнительной власти Красноярского края, министр кратко рассказал о состоянии реставрационного дела. Оно находится в системном кризисе. Проблемы схожи: отсутствие финансирования и кадров. Лицензии на право реставрации, которых за последние годы было выдано более трех тысяч, получали и реставрационные мастерские, и строительные фирмы. В пресловутых конкурсах участвовали все подряд, а побеждали часто халтурщики, сбивающие цены. Общий уровень в отрасли чрезвычайно упал, а некоторые мастерские вместо исторической реставрации стали работать под “евроремонт”.

Министр отметил регионы, в которых власти уделяют внимание культуре. Это Татарстан, Бурятия, Белгородская и Калужская области. Лучшее состояние музеев — в Калмыкии, Приморском, Хабаровском краях и в Новгородской области. В Оренбурге построена одна из лучших библиотек в России. Это в “плюсе”. А в “минусе” — губернатор Михаил Юревич, искусственно столкнувший верующих, атеистов и любителей музыки (в Челябинске со скандалом был закрыт органный зал, а здание храма передано церкви). Требуют незамедлительного внимания со стороны региональных властей такие музеи, как Пермский краевой, Тихвинский историко-мемориальный, Тюменский государственный музейный комплекс, Национальный музей Башкортостана, Чувашский национальный музей. Как видим, не все решают деньги — многое зависит и от руководителей.

“Интеллектом нации мы занимаемся недостаточно, — подвел итоги министр. — Отсюда и обмещанивание России, потому что интеллект формируется сегодня телевизором, а не культурой”. Министра поддержал и председатель профильной Комиссии палаты Виктор Лопатников: “Причины заблуждения экономистов, занятых способами сокращения государственных затрат на культуру, кроются в их невежестве”. И тем не менее, наблюдая динамику бюджета страны, приходится делать вывод: невежество прогрессирует, а культура — деградирует. Такой вот закон убывания интеллекта…