Как дружить с просвещенным Западом, если ты людоед
Бокасса был, в целом, прогрессивным правителем. Он пользовался любовью своего народа, и не только потому, что больше народу было любить некого, но и потому, что реально заботился об экономическом развитии…
Недавно я написал об африканских диктаторах. В списке не было одного из самых ярких — центральноафриканского императора Бокассы, который пришел к власти в 1966 г., в 1976 г. провозгласил себя императором, но был свергнут осенью 1979 г. Биография императора довольно хорошо известна. После свержения он подвергся суду по многочисленным обвинениям, в том числе в каннибализме. Довольно широко циркулировала история о том, как Бокасса съел одного из проштрафившихся министров. Пересказывать все это я не буду, желающие найдут сами. Нижеследующее — вольная фантазия. Любое сходство с реальными людьми и событиями прошу считать случайным.
Бокасса был, в целом, прогрессивным правителем. Он пользовался любовью своего народа, и не только потому, что больше народу было любить некого (что произошло с оппозицией, вы можете догадаться), но и потому, что реально заботился об экономическом развитии. При нем значительно выросла добыча главного экспортного продукта Центральной Африки — алмазов. Они продавались, главным образом, через зарегистрированную в Швейцарии компанию «ДиаВор». ВВП рос, как на дрожжах. Бокасса дружил с лидерами свободного Запада и некоторым, самым полезным, дарил бриллианты — как известно, лучших друзей не только девушек, но и политиков. Центральная Африка стремительно входила в семью цивилизованных народов. Была только одна проблема — каннибализм Бокассы.
Отказываться от людоедства Бокасса не хотел. Ну, любил он это дело. В то же время император понимал, что распространявшиеся в западной прессе слухи портили его репутацию и вредили бизнесу. Для противостояния информационной угрозе Бокасса прибегал к разным средствам. В частности, он поддерживал довольно многочисленное экспертное сообщество, обязанность которого как раз и состояла в состыковке темы каннибализма с новым имиджем страны.
Тут надо заметить, что были и эксперты, выполнявшие в основном задачи внутренней пропаганды. Их называли «окормителями» и за экспертов, как правило, не считали. Да и вообще не особенно ценили. Тогда ведь даже интернета не было. Окормителям позволялось вывешивать свои тексты на заборе, опоясывавшем императорский дворец в Банги, где их периодически объедали бродившие вокруг дворца козы. Окормительские позиции нередко формулировали приближенные к императору деятели культуры. Один из них даже опубликовал «Манифест просвещенного каннибализма», ставший предметом оживленного комментирования на вышеупомянутом заборе.
Позиция окормителей по вопросу каннибализма была предельно простой и ясной: «Ели, едим и есть будем». Говорили, например, что загадочная центральноафриканская душа предрасположена к каннибализму, и отказ от него был бы равнозначен отказу от собственной идентичности и капитуляции перед Западом, протянувшим хищную лапу к алмазным копям родины. Или что только каннибализм позволяет сдерживать оппозицию, которая стремится снова поставить центральноафриканский народ на колени перед тем же Западом. Съеденным-то быть никому не хочется, вот и сдерживаются. Была у окормителей и еще одна любимая мысль: на западе тоже жрут, да еще как, но втихаря, и почти никто об этом не знает.
Беда в том, что предъявить эти аргументы западной публике было трудно. Поэтому окормителей держали в черном теле, а реальную поддержку оказывали тем, кого считали настоящими экспертами. Они назывались «обжиралами» и концентрировались в учебно-научных заведениях, пользовавшихся особым расположением императора: «Высшей школе гастрономии» и «Академии народного питания». Достаточно сказать, что именно обжиралы были привлечены к разработке программы развития Центральноафриканской Империи, вошедшей в историю как «Стратегия 1980».
Надо сказать, что сами обжиралы любили подчеркивать свое отличие от окормителей. Внешне, конечно, разница была колоссальной. Если окормители были выходцами из деревни, всеми силами цеплявшимися за возможность остаться в Банги, то обжиралы происходили из хороших семей, часто ездили за границу, где были приняты в академических и политических кругах. По существу, однако, обжиралы полностью разделяли тезис о том, что центральноафриканский народ в обозримом будущем не сможет обойтись без каннибализма. Но разница все же была.
Когда-то, рассуждали обжиралы, все народы прошли через полосу людоедства. Без этого отдаленные предки нашего вида, кроманьонцы, не смогли бы одолеть неандертальцев. Затем развитие наций стало неравномерным, и многие прогрессивные народы смогли отказаться от каннибализма. Однако для этого потребовалось пройти сложный путь экономического развития, в самом начале которого теперь находится Центральная Африка. В процессе развития формируется средний класс, до такой степени сытый, что на человечину в общем-то уже и не потянет. Когда-нибудь такой класс сложится и у нас. Сейчас он в зачатке. Конечно, трудно утверждать, что сейчас представители этого класса отказываются от людоедства. На самом деле, в основном они и каннибалят. Но это понятно: у них больше возможностей. В дальнейшем экономика возьмет свое.
Более того, сам факт, что людоедами остаются немногочисленные высокопоставленные чиновники и успешные предприниматели, исторически прогрессивен, ибо тем самым широкие центральноафриканские массы отучаются от своего традиционного каннибализма. Это стимулирует неканнибальское потребление, создает спрос на альтернативные продукты и способствует экономическому развитию. Историческая роль жесткой императорской власти в этом и состоит. Данная концепция стала довольно популярной под названием «каннибальская модернизация». В частности, ее приверженцы убедительно доказывали, что без жесткой власти изголодавшиеся массы начали бы есть почем зря, причем в первую очередь — упитанных представителей элиты, к которой обжиралы не без оснований относили и себя. Естественно, что тем самым перспективы модернизации были бы полностью подорваны.
Сказанное не означает, что у обжиралов не было конструктивной программы, которую можно было бы положить в основу «Стратегии 1980». Была. Она состояла в развитии и укреплении институтов, то есть правил, которые строго определяли бы, кого, когда и как можно есть. Без институтов, рассуждали обжиралы, неопределенность достигает такой степени, что какой-нибудь мелкий чиновник (которому, по правде сказать, самому место в желудке) может съесть полезного члена общества. А это не только контрпродуктивно, но и, самое главное, подрывает доверие масс к системе. Доверие обжиралы ценили высоко. В частности, они очень ратовали за развитие гражданского общества. Это когда граждане сами, организованно и в процессе диалога с властью решают, кто именно попадет на императорский стол в первую очередь, а потом сами же в порядке волонтерства и социальных услуг доставляют отобранных кандидатов на кухню.
Некоторые обжиралы устроились так хорошо, что сами начали во все это верить. Но таких было мало. Как правило, обжиралы утешали себя тем, что если они не будут взаимодействовать с властью, то чиновники окончательно одичают и предадутся неконтролируемому обжорству. Ну и, конечно, никому не хотелось лишиться заслуженных привилегий (в виде, например, приглашений разделить императорскую трапезу). Так что это сообщество процветало. Даже жаль, что в 1979 г. многим пришлось искать новые темы для исследований. Но не сомневаюсь, что нашли.