Сергей Доренко: если Китай, то скоро война
Сергей Доренко, главный редактор радиостанции «Русская служба новостей»:
Я жил в гарнизонах на границе с Китаем. Остров Даманский, цветомаскировка в гарнизонах, мой отец уходит по боевой тревоге в сторону Китая и всегда возможно это война. Наш гарнизон 30 км от Китая на реке Кия, которая впадает в Уссури. Это первое, что я знаю о Китае. Я привык к тому, что Китай — это скорее всего «скоро война». Знаете, как всегда, когда чем-то долго живешь, хочешь это непонятное понять, потому что это просто некая темная сила, это некая страшная сила. Но даже если это темная, страшная сила, ты хочешь ее увидеть.
Я боюсь стать китаистом. Китаисты, все русские китаисты, которых я знаю – это разновидность полоумных. То есть они утонули в Китае. Китай – настолько большой океан, что есть опасность в нем утонуть. Люди, которые воспринимают Китай, как китаисты, они погружаются совсем внутрь, и они похожи на фриков на таких странных. Поэтому я всегда стараюсь, чуть-чуть омочив ноги, не падать совсем в воду. Понятия, которые связывают пространство и время в Китае – они бесконечно точно проработаны. Для меня это прежде всего, конечно, философия и искусство, которое невозможно отделить от философии.
Потому что там, допустим, какие-нибудь драконы в искусстве, они же и драконы в философии. Они связывают небо и землю, место встречи неба и земли – человек, следовательно, нужно в себе пестовать этого дракона и так далее. Поэтому искусство и философия, наверное, философия и искусство, если их вообще можно разделить, что самое интересное. Я вижу вещи, которые меня удивляют. Я вижу девочку, которая час за часом вышивает тоненькой ниточкой шелковую стельку в своем тапочке. Эта стелька с моей точки зрения не стоит вообще ничего, то есть это мусор. Она может спокойно вышивать эту стельку неделю, две, три. Это восприятия времени полностью другое. Я вижу, как человек из гранита вырубает гранитную ступеньку. И когда я через полтора суток еду назад – он продолжает вырубать ступеньку. И вот его совсем не волнует вопрос времени с той точки зрения, с которой он волнует меня.
У меня уже интернет – сознание, у меня взгляд скачет. Если я что-то наблюдаю больше, чем 20 секунд, я не могу сосредоточиться, например. Китаец может сосредоточиться и делать это движение 20 дней подряд. Так же как я это делаю 20 секунд подряд. Это странно, это удивительно, это необычно. Это трудолюбие, эта способность слиться с телом, слиться с делом. Не делать дело, как делаем мы здесь в Европе. Мы делаем дело. Есть дело, есть я. У китайцев этого нет, он сливается с делом, он дело делает, как предназначение, как некую судьбу. Это странно. Странна обратная вещь – неугомонная суетливость китайцев, которые, стараясь не терять лицо, тем не менее, стараются пролезть без очереди всюду и так далее. Много, много всякого удивительного.