Новые «помещики» закормят нас дорогим мясом
За последние 20 лет поголовье крупного рогатого скота в России снизилось до уровня …1861 года.
В минувшую пятницу президент Медведев встретился в Москве с работниками сельского хозяйства. Администрация Кремля позаботилась, чтобы на встрече селяне выглядели по-городскому и говорили цивильно. Сама встреча больше напоминала праздничное совещание. Собственно, и приурочена она была к Дню работников сельского хозяйства. В остальное время о «колхозниках» вспоминать как-то не принято. Очевидно, потому, что гордиться аграрным сектором, точнее, его развитием, не приходится. Деревни пустеют, прилавки продуктовых магазинов заполонил импорт, а самые высокие урожаи на российских просторах выращивают китайцы.
Все это стало следствием аграрной политики, проводившейся последние 20 лет. На третьем съезде народных депутатов 3 декабря 1990 года была поставлена задача о становлении российского фермерства. Предполагалось, что именно новый хозяин накормит страну. Но этого не произошло.
«Если говорить о реформах на селе, — говорит президент донского АККОРа Александр Родин, — то они не прекращались последние 150 лет, с начала отмены крепостного права. Страна шарахается от общинного производства к индивидуальному, и обратно. Кто бы ни проводил реформы, будь то царь Александр I, Столыпин, Ленин, Сталин или Чубайс с Гайдаром, — все они кардинально меняли уклад сельской жизни: то загоняли в общину, то рушили её. В настоящее время ставится задача в последние два-три года окончательно ликвидировать общину».
— Речь идёт о так называемых агрофирмах, созданных на базе колхозов. Как правило, их возглавляют бывшие председатели колхозов. Именно из них начинает формироваться класс помещиков, от которых хотел избавиться Столыпин. Формально бывшие работники колхозов имеют свою земельную долю и часть имущества. Однако реально эта земля никак не обозначена и является виртуальной долей. Вот и получается, если колхозник хочет выйти из коллективной агрофирмы и получить свой надел, то ему фактически навязывают самые плохие угодья. Если же хочет продать, то землю, причем самую лучшую, выкупает директор агрофирмы или структуры, близкие к нему. Новые «помещики» к рядовым работникам относятся по-барски. Зарплатами не балуют. На Дону наемные селяне получают 6 тысячрублей в месяц, а работать приходится много.
«СП»: — Может быть, это издержки сельскохозяйственной реформы? Ведь Россия опять стала продавать зерно за границу, как это было в царской России.
— Современному сельскому хозяйству до царской России, да и до Советского Союза далеко. В советское время был паритет между животноводством и зерновым производством. Поголовье крупного рогатого скота в 1990 году оценивалось в 57 млн голов. Естественно, требовалось иметь мощную кормовую базу, под которую были отведены огромные площади.
В 2010 году крупный рогатый скот насчитывал всего 20,4 млн голов. Это меньше, чем в 1861 году, сразу же после отмены крепостного права, когда крестьяне имели 21 млн голов КРС. Что касается урожайности зерна, то в 1990 году на Дону она составляла 38.8 центнера с гектара, в нынешнем — 37.
В подсолнечном производстве дела обстоят еще хуже. В советское время выращивали по 18 центнеров с гектара, сейчас — 11. Налицо перекос в сельхозпроизводстве. За рубеж мы продаем зерно с более низкой добавочной стоимостью и покупаем дорогое мясо, причем замороженное. Урожай зерновых получен за счет земель, выведенных из кормовых культур. Это значительно легче, чем развивать затратное и трудоемкое животноводство.
«СП»: — Получается, рыночные рельсы завели не туда?
— Могу сказать в этой связи, что в чистом виде рыночной экономики нет и на Западе. Я в Германии, на месте, изучал опыт животноводства. Там молодому человеку, который решил открыть свою ферму, выдается кредит на 30 лет под 3% годовых, с началом выплаты через 5-10 лет, и четко оговаривается объем выпускаемой продукции, которую государство обязуется выкупить по заранее оговоренной цене, если он не найдет сбыта. Это гарантирует животноводу определенный и достойный уровень рентабельности и защищает рынок от перепроизводства. По сути, плановое хозяйство. Можно лишь на своем подворье или в своем магазинчике продавать продукцию переработки: колбасы, йогурты. Среди западных экономистов того времени была очень модной модель «чистых рыночных отношений», но опробовать её в своих странах они не решались. А тут Чубайс подвернулся, почему бы ни поэкспериментировать в России.
«СП»: — В чем была суть реформы 1991 года?
— Считалось, что рынок сам всё отрегулирует, а собственник какой бы он не был, в любом случае, лучше, чем социалистический хозяйственник. Время разрушило эти иллюзии. За последние двадцать лет «новые русские», которые задарма получили соцсобственность, лишь эксплуатируют советское наследие, и всё! Только те, кто поднялся с нуля, стали эффективными собственниками.
То же самое и с ценообразованием. Сейчас применяются так называемые «закупочные интервенции» и «залоговые операции». В обоих случаях государство определяет нижнюю границу цены. Говорить о «чистом рынке» не приходится. Эксперимент не удался. В СССР тоже устанавливалась цена, но она позволяла развиваться сельскому хозяйству. К примеру, закупочная цена в 1885 году составляла 12 копеек за килограмм зерна, что обеспечивало 130% рентабельность, а 1990 году зерно покупали уже по 30 копеек за килограмм. И рентабельность его производства составляла уже 220%. При этом рентабельность животноводства была всего 7,5%, но хозяйственники перекладывали часть прибыли в этот сектор.
Для сравнения, в 2011 году ценовой государственный порог составляет 5 тысяч рублей за тонну пшеницы 3 класса. Максимальная рентабельность у среднего нашего фермера не превышает 50%. Это очень мало. Причем, я говорю об успешных фермерах, которых не более 10%. Остальные едва дышат.
«СП»: — В наших условиях трудно быть фермером?
— Трудно, он сталкивается с целым ворохом проблем. Во-первых, дисбаланс между ценами сельскохозяйственной продукции и промпроизводства. Он нарастает, как снежный ком. К примеру, трактор МТЗ 82 в 2001 году стоил 180 тысяч рублей, сейчас — 660 тысяч. Дизтопливо продавалась по 4,7 тысячи рублей за тонну, сейчас — за 21 тысячу. Сложные удобрения в 2001 году обходись фермеру в 3,9 тысячи за тонну против нынешней 21 тысячи. При этом цена на зерно выросла с 3 тысяч до 5,5 тысячи.
Таким образом, происходит вымывание денежной массы от фермеров в пользу промышленности и коммерсантов. Это вынуждает селян продавать урожай армии перекупщиков еще того, как он созрел. С огромным дисконтом. Банки тоже не дают кредиты на большие сроки. Распространены ссуды на один год. Хочешь — не хочешь, а зерно надо продавать даже в ущерб конъюнктуре.
А в США, например, фермер делит урожай на две части. Одну реализовывает осенью, другую закладывает в элеваторы и продает весной. Таким образом, он страхует себя от колебаний цены. Если же цена очень низкая, то фермер совершает залоговую операцию и ждет, когда цена вырастёт, например, в засуху на следующий год. Если и в дальнейшем конъюнктура не в пользу фермера, то залоговое зерно американское правительство продает за рубеж, используя свое влияние.
Как видите, в США тоже нет рыночной экономики в чистом виде. Кстати, в Америке элеваторные мощности составляют 120% от среднего урожая, у нас только — половину. Поэтому залоговые операции крайне невыгодны российскому фермеру из-за высокой стоимости хранения, что не скажешь об американцах.
«СП»: — Русская деревня вымирает. А как складывается демографическая ситуация на Дону?
— До 2006 года только в 17 районах наблюдался отрицательный прирост населения, сейчас уже в 33. Народ бежит в город, где его не ждут. По цифрам это выглядит так, в начале реформ в селе работало 335 тысяч селян. Сейчас 90 тысяч работают в агрофирмах, и 40 тысяч в фермерских хозяйствах. Еще 190 тысяч человек работают в городах, но имеют личное подсобное хозяйство. Как правило, они владеют до 15 гектарами земли и занимаются овощеводством.
«СП»: — В романе С.Минаева «ДУХLESS», в котором автор показал духовный образ столичной жизни, «колхозан» — считается, чуть ли не самым страшным оскорблением. Неужели, быть колхозником (синоним селянин) и впрямь оскорбительно?
— Оскорбителен российский образ жизни на селе, а не селянин. В Америке «ковбой» — звучит гордо. Всё зависит от среды хозяйствования. А она сейчас не в пользу сельского производителя.