«Национальный лидер» работает по венесуэльскому сценарию
«Суверенная демократия» и «национальный лидер» работают по венесуэльскому сценарию
На днях делегация во главе с вице-премьером Игорем Сечиным подписала российско-венесуэльское соглашение о предоставлении Венесуэле, а точнее, нашему другу Уго Чавесу кредита на 4 миллиарда долларов для закупки российских вооружений. Откуда такая любовь двух политических режимов? Оказывается, у нее есть исторические корни.
Принятое на съезде партии «Единая Россия» решение выдвинуть Владимира Путина кандидатом на третий срок невольно побуждает вспомнить о том, что подобное, разумеется, с известными модификациями, уже происходило в некогда далекой, но тоже богатой нефтью стране — Венесуэле. Там с 1908 по 1935 год у власти находился политический деятель, как таких именуют в Латинской Америке — каудильо Хуан Висенте Гомес, устранивший президента, отправившегося на лечение за рубеж.
Установился режим, просуществовавший 28 лет. Гомес укрепил централизованное государство, усмирил амбиции региональных элит и лидеров, положил конец их сепаратистским поползновениям, наладил властную вертикаль, ввел систему прямого контроля над сбором налогов, реформировал вооруженные силы, создал регулярную армию. Назначал на ключевые должности лично преданных людей, преимущественно земляков, уроженцев штата Тачира, сосредоточил в руках ближайшего окружения денежные потоки, в том числе от эксплуатации богатейших природных ресурсов, в частности нефти. Именно тогда начались добыча, промышленная переработка и экспорт углеводородного сырья, дававшие хорошие дивиденды.
Оборотной стороной медали стала ярко выраженная тенденция к авторитаризму. Строптивых и несогласных смещали, бросали за решетку. У непокорных землевладельцев конфисковывали имения, отбирали собственность. Даже родного брата Гомеса, заподозренного во властных амбициях, в 1923 году ликвидировали физически. Все это делалось под лозунгом: «Союз, мир и работа».
Кандидатуры депутатов парламента согласовывались с президентом. Суды находились под жестким контролем исполнительной власти. Правительственный совет, созданный в качестве консультативного органа, носил чисто декоративный характер. Членство в нем было почетным. Впрочем, его впоследствии разогнали за ненадобностью. Существовала и Общественная палата.
Одна из специфических черт режима заключалась в том, что верховный правитель регулярно как бы удалялся от дел и отправлялся в город Маракай, расположенный недалеко от столицы. В Каракасе, в президентской резиденции «Мирафлорес», оставались номинальные фигуры. Все они исполняли формальные протокольные функции, принимали зарубежных послов, вручавших верительные грамоты.
Номинальные президенты менялись с калейдоскопической быстротой, реальной же властью обладал лишь каудильо. Когда он находился в Маракае, туда с докладами наведывались министры, руководители ключевых экономических ведомств. Все они получали инструкции и указания, которые неукоснительно проводились в жизнь. Административный аппарат и репрессивные органы функционировали исправно, беспрекословно выполняя волю хозяина. Пышным цветом расцвел непотизм. Количество родных и неродных детей каудильо не поддается подсчетам.
Послушный парламент, избиравшийся по многоступенчатой схеме, автоматически одобрял назначение на должность марионеток, затем по сигналу сверху таким же способом смещал их, возвращая на привычное место диктатора.
Идеологическим обрамлением режима служила теория «демократического цезаризма», или «необходимого жандарма», сконструированная социологом Лауреано Вальенильей Лансом. В ее основе лежал тезис о неполноценности отдельных народов (в том числе и венесуэльского), их неспособности к самоуправлению. Отсюда вытекала неизбежность появления сильного правителя — цезаря. В нем гармонически сочетаются демократия и автократия. Цезарь — единственный, кто в состоянии возбудить чувство уважения к иерархии, преодолеть анархию, установить мир и порядок, необходимые для общественного прогресса.
Книга «Демократический цезаризм», являвшаяся своеобразным евангелием для авторитарных лидеров, подводила фундамент еще под двумя ключевыми постулатами. Первый. Только мудрый, просвещенный правитель способен покончить с хаосом, порождаемым деятельностью политических партий, профсоюзов, общественных организаций, и установить порядок, обеспечивающий ход поступательного развития. Второй. На венесуэльской почве не может привиться чуждая ее природе англосаксонская модель демократии. Стране надлежит избрать особый путь, с учетом ее исторических особенностей. Продолжатель дела своего отца Вальенилья Ланс-младший, обслуживавший авторитарный режим середины XX века, приходит к выводу: «Социальный порядок, политическая стабильность, прогресс и экономическое процветание могут быть гарантированы только длительным пребыванием у власти влиятельной личности, сознающей нужды своего народа, устанавливающей мир во всеобщем согласии, личности, которую воля большинства ставит выше принципа сменяемости руководства».
Венесуэльский ученый Рафаэль Гальегос Ортис подчеркивал: «Гомес отрезал нас от цивилизации. Венесуэла представляла собой потерянную главу истории. Политические свободы, синдикализм, всеобщее голосование, свобода мысли пришли к нам поздно, словно в повозке, запряженной буйволами. В то время как другие страны пользовались плодами демократии, мы прозябали в условиях примитивного диктаторского застоя».
Теперь по схожему пути движется соотечественник Гомеса, мятежный подполковник Уго Чавес, который, используя электоральные процедуры, пребывает у власти уже свыше 12 лет. Он победил на выборах в ноябре 1998 года. Вскоре реформировал Конституцию, сердцевиной которой стало увеличение полномочий главы государства с 5 до 6 лет и право на вторичное избрание непосредственно по завершении предыдущего мадата. В 2000 году избрался вновь, затем еще спустя шесть лет. В феврале 2009 года добился принятия поправки, предоставившей президенту возможность избираться бесконечно. Теперь, несмотря на тяжелую болезнь, намеревается баллотироваться в 2012 году и рассчитывает на успех. Так, придерживаясь буквы, но игнорируя дух Основного закона, он стремится оставаться на вершине политического олимпа, по меньшей мере, до 2018 года.
Под это подводится своеобразная «теоретическая» база. Так, Чавес утверждал: «Полагаю, если народ пожелает, то нельзя лишать его возможности избрать любого соотечественника в третий, четвертый, пятый или шестой раз, чтобы тот мог управлять государственным кораблем». При этом он опирался на тезис, выдвинутый аргентинским социологом Норберто Сересоле, который утверждал, что в декабре 1998 года граждане избрали не просто президента, а национального лидера.
Внешнее сходство Владимира Путина с Уго Чавесом видно невооруженным глазом. Оба они коренастые, невысокого роста, спортивного телосложения, практически одногодки, оба когда-то носили погоны. Их личное знакомство произошло в сентябре 2000 года в Нью-Йорке, в дни «саммита тысячелетия». Сразу же возникла взаимная симпатия, переросшая в доверительные отношения. Покидая в мае 2001 года Москву после официального визита, венесуэльский президент бросил в адрес коллеги многозначительную фразу: «Я прощаюсь, брат мой… мы пойдем вместе и навсегда». С тех пор Чавес еще восемь раз приезжал в Россию.
Теперь Владимир Путин трогательно интересуется состоянием здоровья своего венесуэльского друга, общается по телефону, приглашает на лечение. В свою очередь, Уго Чавес просит принять делегацию, обещая вскоре приехать сам. Полное взаимопонимание и абсолютное родство душ. Похоже, между ними развернулось соревнование, кто дольше сохранит бразды правления.