Свернувшая с грузинского пути
14 августа 2010 года исполнилось 18 лет с момента начала грузино-абхазского вооруженного конфликта. Тогда, в 1992 году, на территорию Абхазии (в советское время Абхазской АССР в составе Грузинской ССР) были введены войска Госсовета Грузии, что стало отправной точкой для военных действий. За 14 месяцев вооруженного противостояния было убито около 8 тыс. человек, порядка 18 тыс. человек получили ранения. Из 525 тыс. человек, составлявших довоенное население Абхазии, около 200 тысяч были вынуждены покинуть свои дома. Военный конфликт в некогда «главной советской здравнице» (в Абхазии любили отдыхать Сталин, Хрущев, Брежнев, не говоря уже о руководстве Грузинского ЦК) способствовал архаизации региона. Экономика республики, имевшей накануне распада СССР неплохие стартовые возможности (географическое расположение в лучшей климатической зоне бывшего союзного государства, полезные ископаемые, немало промышленных предприятий), оказалась практически полностью разрушенной. Война на долгие годы блокировала важнейшие транспортные артерии, существенно затруднив сообщение между Россией и южной частью Кавказа (РФ после этого была фактически отрезана от своего стратегического союзника в регионе Армении). Сопутствующие же практически любому этнополитическому противостоянию реалии (экономическая блокада, неразрешенный статус территории и, как следствие, невозможность для нормальной самореализации людей) привели росту криминальной активности и массовой фрустрации.
Два года назад очередная годовщина начала грузино-абхазского вооруженного конфликта ознаменовалась кратковременным возобновлением боевых действий между сторонами. Воспользовавшись ситуацией в Южной Осетии и прямой военной поддержкой Москвы, абхазское руководство приняло решение отвоевать позиции в Кодорском ущелье. Главным итогом событий двухлетней давности стало формально-правовое признание независимости Абхазии Россией. По словам известного британского исследователя Абхазии (проводящего немалое время в поездках в республику) Джорджа Хьюитта, в августе 2008 года впервые за все годы после распада СССР, на сухумских улицах отмечался невиданный всплеск оптимизма». В самом деле, сегодня никто не может игнорировать главное следствие грузино-абхазского конфликта. Именно в результате событий 1992-1993 гг. произошла институционализация Абхазского де-факто государства.
Абхазия (в отличие от Чечни) не стала «федерацией полевых командиров». И если в 1993 – начале 2000-х гг. политическая система непризнанной республики строилась вокруг авторитета харизматичного лидера абхазского этнонационалистического движения Владислава Ардзинбы, то в начале 21-го столетия в абхазскую систему власти медленно, но верно стали проникать элементы демократии. В 1994 году Владислав Ардзинба (до того глава Верховного Совета республики) был избран президентом Абхазии. Тогда его избрание ограничилось стенами парламента. В 1999 году абхазский лидер победил на выборах без выбора (у него попросту не было альтернативы). В 2004 году выборы в Абхазии практически привели к провалу операция «преемник». Рауль Хаджимба, на которого указала «Семья» первого президента, потерпел поражение. Не помогли ни пресловутый административный ресурс, ни «рука Москвы». Сергей Багапш стал вторым главой де-факто государства. Таким образом, в Абхазии был создан прецедент передачи высшей власти посредством выборов. Пример, который мог бы стать образцом и для Грузии.
Напомню, что Звиад Гамсахурдиа, первый президент «признанной» мировым сообществом Грузии, был отстранен от власти после военного переворота, а Эдуард Шеварднадзе ушел в результате «давления масс» по итогам не президентских, а парламентских выборов. Сегодня же вполне вероятен переход Михаила Саакашвили на работу премьер-министра с сохранением ключевых властных рычагов (для чего в Грузии в спешном порядке переписывается Конституция). В Абхазии есть своя сеть НПО. И хотя их зарегистрировано более 200, реальную работу ведут порядка 30 объединений. Но именно эти объединения в 2004 голу создали Лигу избирателей. Даже по словам международных наблюдателей (Международной кризисной группы), эти активисты оказывают существенное влияние на политику. Во многом посредством активности НПО налаживается диалог между абхазами и вернувшимися в Гальский район грузинами (мегрелами). Таким образом, август-2008 стал своеобразным завершением того пути, который был начат 18 лет назад в августе 1992 года.
История борьбы Абхазии за самоопределение драматична. Она поднимает несколько фундаментальных проблем для политического развития всего евразийского пространства. Казус Абхазии стал наглядной демонстрацией парадоксов этнонационального самоопределения в Советском Союзе. Движения за национальную независимость в союзных республиках считали само собой разумеющейся сецессию. При этом они категорически отрицали такую модель для будущих независимых государств, как федерация (видя в ней повторение модели Советского Союза и потенциальную угрозу сепаратизма). Отсюда крайний этноцентризм таких движений и нежелание видеть представителей автономных, а не союзных элит среди своих партнеров и сторонников.
В грузинском национальном движении эпохи «перестройки» только единицы высказывались за поиск диалога с абхазской элитой (Давид Бердзенишвили, Ивлиан Хаиндрава), привлечение ее в ряды своих союзников. Однако их позиция не стала доминирующей. Казалось бы, чего проще разрешить этнонациональным партиям и движениям, действующим внутри Грузии (абхазское движение «Аидгылара», югоосетинское «Адамон Ныхас») участвовать в общегосударственных выборах. Такая практика есть во многих европейских странах (этнические венгерские партии есть в Словакии, шведские в Финляндии, а турецкие в Болгарии). Но вместо этого грузинские лидеры пошли по пути запрета, закрыв представителям этнических меньшинств доступ на общегрузинскую политическую сцену. Не лучшим образом сработали и такие спонсоры «национально-освободительного проекта», как представители национальной теневой буржуазии, не желавшие делиться с представителями иноэтничного бизнеса. Ради объективности стоит сказать и о том, что абхазское национальное движение периода заката СССР было во многих чертах зеркальным отражением грузинских националистов. Однако до военных действий 1992 года у сторон был теоретический шанс договориться. Лишь отказ от компромиссов и жесткая линия с обеих сторон сделали такое соглашение (и сценарий наподобие татарстанского или башкирского договора в РФ) невозможным. Жестокий характер военных действий (особенно чувствительный у абхазов просто в силу малочисленности их этноса) сделал невозможным и сосуществование в рамках одного государства.
В 1992 году, начав войну в Абхазии, Эдуард Шеварднадзе объективно способствовал победе абхазского сепаратистского проекта. В 2006 году Михаил Саакашвили, вводя подразделения Грузии в верхнюю часть Кодори, снова продемонстрировал, что для официального Тбилиси есть «свои жители Абхазии» (это ее грузинская община, временно перемещенные лица) и «чужаки» (абхазы). В январе 2008 года грузинский лидер переименовал «министерство по урегулированию конфликтов» в «министерство по реинтеграции», снова продемонстривовав, что для него приоритетом является не поиск компромиссов между людьми различной этнической принадлежности, а присоединение земель. Военные же действия в Южной Осетии дали абхазам негативный опыт и возможный отрицательный пример для будущего. Казалось бы, август 2008 года должен был бы стать переломным моментом в оценке официальным Тбилиси ситуации в Абхазии и в Южной Осетии. Однако и после трагических событий двухлетней давности грузинские власти с упорством, достойным лучшего применения отказывают абхазам и осетинам в политической субъектности. Так в грузинской стратегии по реинтеграции оккупированных территорий (одобрена правительством этой страны в марте нынешнего года) пропускается такой важный пункт, как конституционный статус Абхазии и Южной Осетии. Получается, что сами территории Тбилиси готов видеть под своей юрисдикцией, однако смутно представляет их будущий политико-правовой статус. Таким образом, в течение 18 лет Грузия, по крайней мере, трижды отталкивала Абхазию от себя. Абхазы платили Тбилиси тем же (изгнание грузинского населения, переориентация на Россию).
И сегодня события в Абхазии часто попадают в фокус информационного внимания. Однако в новой повестке дня Абхазии «грузинский вопрос» играет намного меньшую роль, чем это было в начале 1990-х гг. Нет прямой угрозы военной атаки (которая существовала в 1992-2008 гг.) со стороны восточного соседа, а абхазское самоопределение защищено теперь не миротворцами, а военными базами России, признавшей независимость Абхазии. Впрочем, и сегодня у маленькой черноморской республики есть немало проблем. Здесь и экономическая реабилитация, и соблюдение баланса между российским присутствием и развитием собственной государственности, и поиск компромисса между разными народами, населяющими Абхазию (абхазы, армяне, русские, мегрелы). Но это уже другая история. История Абхазии, свернувшей с «грузинского пути».