Ценностный разрыв: Россия и США
Критики «перезагрузки» между Россией и США часто говорят о том, что какое-либо подлинное сотрудничество между двумя странами невозможно, так как Россия признаёт слишком мало (если признаёт вообще) геополитических приоритетов США и не придерживается американских «ценностей». В январе 2010 года в The Washington Quarterly* Дэвид Крэймер, к примеру, писал об «увеличивающемся ценностном разрыве между двумя странами».
Он говорит: «Нынешнее руководство России не…разделяет американские интересы и представления об угрозах, и это не говоря об американских ценностях. Сколько бы об этом не говорилось, интенсивное сотрудничество и сколько-нибудь значительное улучшение взаимоотношений всегда будут затруднены».
Аргументы Крэймера не то, чтобы совпадают с позицией многих в Москве, считающих, что «ценности» — это вид троянского коня, занесённого к их берегам неоконами. Тем, кто так считает, я бы сказал «Расслабьтесь». «Ценности» — это важная часть американской самоидентичности и поэтому всегда будут играть определённую роль в американской внешней политике. Тем, кто хочет работать над улучшением взаимоотношений США и России, следует принять «ценности» спокойно, без страданий от изнуряющих приступов изжоги.
Но лично у меня есть собственный взгляд на этот «разрыв». Хотя тема «ценностного разрыва» между США и Россией и поднимается часто, само по себе это явление никогда чётко не определяется, так что каждый должен определять для себя сам, какие конкретно «ценности» имеются в виду, как именно этот «разрыв» образуется и почему он, говоря словами Крэймера, «увеличивается». Дискуссия по этому поводу очевидно нужна и этот пост – моя честная попытка положить ей начало.
Общим местом в определённых кругах в США стало называть Россию «полицейским государством», а США при этом – «маяком свободы». Хотя недавняя статья в The Economist** напомнила нам, что в США наибольшее в мире количество заключённых – один из 100 взрослых американцев сидит за решёткой, и этот показатель даже выше для определённых этнических и возрастных групп.
Конечно, это не потому, что американцы – от природы преступная нация. Скорее наоборот – большинство граждан США очень законопослушны. Дело тут в чрезмерно усердных законоблюстителях, стремящихся к карьерному успеху и удовлетворяющих жажду политиков видеть «жёсткое отношение к преступности». Именно они обеспечивают чрезмерное наполнение тюрем за счёт обычных людей типа упомянутого в статье The Economist** Джорджа Норриса из штата Спринга, штат Техас, посаженного за неряшливое оформление документов на импортные орхидеи из Латинской Америки. Ему светило 10 лет тюрьмы, но признанного виновным мистера Норриса посадили «всего» на 17 месяцев.
Но кому какое дело до Джорджа Норриса, когда у нас есть Лев Пономарёв, российский активист-правозащитник, которого недавно посадили на три дня, по решению Московского суда? (Я буду откровенен до конца: на мой взгляд, ни Норрис, ни Пономарёв преступлений не совершали, но и в России тоже есть чрезмерно усердное полицейское руководство, стремящееся выслуживаться перед своим, желающим видеть «жёсткое отношение к преступности» начальством (nachal’stvo)). Логика «ценностного разрыва» такова, что свобода Льва Пономарёва, как противника правящего в России режима, важнее свободы осуждаемых за «обычные» преступления в Соединённых Штатах. Но постарайтесь объяснить это мистеру Норрису или Хейди Хэйлибор из Грэфтона, штат Висконсин, которую арестовали за то, что она забыла вернуть две книги в местную библиотеку***. Вот уж воистину, «маяк свободы»!
Характерно, что статья в The Economist вину за такое положение дел возлагает на «систему». В случае же России, очевидно из-за «ценностного разрыва», вина за арест Пономарёва без колебаний возлагается на премьер-министра Владимира Путина. Логика вызывает вопросы. Почему Путина обвиняют в каждой глупости, совершаемой московскими правоохранительными органами, а Барака Обаму не обвиняют в заключении в тюрьму парня из Флориды, Гарри Брудера****, который в Фэйсбуке попросил свою бывшую жену добавить его в друзья?
В то время как США лидируют по количеству заключённых в мире – 748 на 100 000 населения – за ними следует и Россия, с 600 заключёнными на 100 0000 населения. Я тут усматриваю разрыв в количественных показателях, но не ценностных.
Для тех, кто верит, что только в России люди умирают в тюрьмах из-за недостаточного медицинского обслуживания, вот история Адама Монтойи, скончавшегося в федеральной тюрьме Пекина, штат Иллинойс, от внутреннего кровотечения*****. За считанные дни до своей смерти мистер Монтойя умолял своих тюремщиков отвести его к доктору. Они отказали. Единственным доступным в камере Монтойе медицинским средством был тиленол (аналог аспирина — прим. пер.). И никого за смерть г-на Монтойи не осудили. Нам сказали, что Департамент юстиции «пересматривает дело». Уверен, что сторонникам идеи «ценностного разрыва» жизнь умершего в российской тюрьме адвоката хорошо «подвязанной» в США инвестиционной фирмы Сергея Магницкого кажется гораздо более важной, чем жизнь «простого» преступника. Идите и скажите это родственникам Монтойи!
Вряд ли для кого-то секрет, что и в США людей убивают. Правда, занимающиеся расследованиями этих фактов журналисты обычно не становятся мишенями (а не потому ли, что их расследования не угрожают действительно могущественным интересам, и не потому ли, что они лучше охраняются своими работодателями?). У вас гораздо больше шансов быть убитыми если вы доктор, делающий аборты, студент колледжа или высшего образовательного учреждения, или просто оказались в том месте, где пробегал сумасшедший, обладающий конституционным правом размахивать АК-47. Сходите и объясните родителям убитых в старшей школе в Колумбино детей, что жизни их невинных отпрысков менее ценны, чем жизнь Анны Политковской, потому что они не противостояли никакому «режиму»!
Говоря о вопросах жизни и смерти, стоит упомянуть и тот факт, что США – одна из мировых держав, по-прежнему практикующих смертную казнь за уголовные преступления (в такой замечательной компании с Китаем, Ираном и Северной Кореей). Смертная казнь в России по факту была отменена в 1996 году, как условие вступления в Совет Европы и с тех пор никого не казнили. Хотя на бумаге смертная казнь всё ещё существует – в основном потому, что большинство россиян, как и большинство американцев, её, как меру наказания, поддерживает. Так что я вижу здесь разницу в правительственных подходах, но не разницу в ценностях.
В будущем я продолжу эту тему.