«Повелитель бурь» Владимир Путин
То, что происходило в рязанском небе 10 августа, трудно охарактеризовать иначе, как грубый произвол и безответственность длинного ряда должностных лиц, начиная с премьер-министра Путина и кончая безымянным командиром пожарного самолета-амфибии Бе-200.
На аэродроме Дягилево близ Рязани в амфибию, готовую вылететь на тушение лесного пожара, погрузилась большая компания гостей: Путин, Шойгу, рязанский губернатор Ковалев, несколько генералов МЧС, охрана, корреспонденты, съемочная группа телевидения и прочие сопровождающие лица. Перегруз получился внушительный. Из-за него самолет дважды набирал в Оке отнюдь не по 12 тонн воды, как официально сообщалось, а только по 5. Это удалось установить благодаря любительским радиоперехватам переговоров экипажа с диспетчером.
Путину отвели место в салоне у экрана тепловизора. Однако вскоре после взлета он неожиданно для всех прошел в кабину и, как сообщили информагентства, «занял место второго пилота». Необходимый блиц-инструктаж с премьером провел начальник Управления авиации МЧС Закиров. Какие там инструкции разъяснял Путину Закиров, неведомо. Зато я раскопал приказ министра обороны РФ от 26 марта 2003 г. об утверждении «Инструкции по организации воздушных перевозок в Вооруженных Силах РФ». В ней без околичностей записано, что пассажирам независимо от занимаемой должности запрещается:
– входить в пилотскую кабину и вмешиваться в действия экипажа;
– отвлекать членов экипажа от выполнения ими своих функциональных обязанностей и давать им указания, касающиеся выполнения полета.
Путин был на борту самолета именно пассажиром и не более того. Когда пять лет назад он летал на стратегическом ракетоносце Ту-160 на месте пилота, он все-таки являлся верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами, что отчасти объясняет, хотя и не оправдывает робости и безволия подчиненных ему военных, не рискнувших ослушаться и пошедших на нарушение уставов и инструкций. Но в этом случае!.. МЧС, как известно, не подчинено премьер-министру, и он не имел абсолютно никакого права распоряжаться, тем более сгонять командира с его места.
А что же безымянный командир корабля? Он промолчал, раз уж ни Шойгу, ни Закиров не попытались остановить азартного премьера. Между тем командир воздушного судна – единственный начальник на борту. Согласно ст.58 Воздушного кодекса РФ, он имеет право отдавать распоряжения любому находящемуся на борту воздушного судна лицу и требовать их исполнения. Он имеет право применять все необходимые меры, в том числе меры принуждения, в отношении лиц, которые своими действиями создают непосредственную угрозу безопасности полета воздушного судна.
Создавал ли Путин угрозу безопасности полета? Наша пресса не устает смаковать тот факт, что при заходе на посадку в Смоленске самолета президента Польши Леха Качиньского в кабине пилотов находились посторонние лица – большие начальники, некомпетентное вмешательство которых будто бы и привело к катастрофе. А теперь судите сами о рязанском случае. Информагентства сообщили, что Путин занял место второго пилота. Это неправда. На телекадрах и фотографиях ясно видно, что он уселся в левое, командирское кресло. Куда делся командир корабля, неизвестно – наверное, перебрался в правое кресло, а второго пилота вытолкали взашей.
Вся эта суета с пересадками происходила в условиях объявленной президентом страны чрезвычайной ситуации, при выполнении не учебного, а реального боевого задания и притом в опасной близости к земле! И в таких экстремальных условиях самолетом управлял один пилот, а за другую ручку управления держался любитель пиара и острых ощущений. Если это не создание угрозы безопасности полета, то что же это такое? А ведь уникальных, не имеющих аналогов в мире, самолетов Бе-200 у нас всего четыре на всю страну.
А теперь о предыстории этого аттракциона. Первый раз Путин поехал на пожар 30 июля в Выксунский район Нижегородской области. На улице его обступила толпа возмущенных погорельцев. Разговор сразу пошел на повышенных тонах, без всякого пиетета к национальному лидеру. В ответ он обещал деньги, много денег, но люди не унимались. И когда Путин уже уходил от возмущенных граждан, ему в спину раздался женский возглас: «Очень плохо работает администрация, ее надо судить и за яйца вешать!» Хотя возглас относился, очевидно, не лично к премьеру, а скорее к нижегородскому губернатору Шанцеву, неприятный осадок остался.
Нужно было что-то срочно предпринимать для укрепления пошатнувшейся всенародной любви. Однако следующие инспекторские поездки по пепелищам Московской и Воронежской областей все же не вывели души на простор. Вновь пришлось рутинно обещать деньги и новые дома. Ну и еще установить камеры слежения на строительстве жилья для погорельцев с круглосуточной трансляцией прямо Путину в кабинет. Это, конечно, пиар-находка, но… не очень уж чтобы очень.
Поэтому для поездки в самую горящую Рязанскую область нужно было придумать нечто экстраординарное. Вообще говоря, любому чиновнику, даже околоточному надзирателю, не говоря уже о президенте или премьер-министре, очень обидно иногда убеждаться в том, что в мире существуют силы, более могущественные, чем он сам. А уж если в этом убедится обыватель, то это вообще административная катастрофа!
И неважно, как конкретно интерпретировать жару и засуху, пожары и смог – то ли как слепое стихийное бедствие, то ли как божью кару, то ли как результат действия американского климатического оружия. Важно то, что их воздействие на жителей центральной России, и особенно на москвичей, сопоставимо и даже превосходит воздействие телевидения: массированное, одинаковое для всех, от которого никуда не убежишь и не спрячешься.
Жаркое лето 2010-го уже оставило неизгладимую зарубку в общественной психологии. Многие, пожалуй, впервые, узнали, что на свете есть вещи посильнее телевизора. Это открытие для них потрясающее. Вера во всемогущество ТВ, из которого проистекает и всемогущество властей, подорвана. Стало быть, нужно было придумать что-такое, что¢ восстановило бы в глазах обывателя одновременно и престиж ТВ, и престиж власти. И придумали – нужно показать Путина на телеэкране «повелителем бурь», который не указивками, а своею собственной рукой укрощает стихию.
Но для того чтобы дело «выгорело» (невольный каламбур!) необходимо дождаться, когда стихия маленько хотя бы на время успокоится. И стали ждать у моря погоды. Как ее ждали, показывает следующая табличка (см. таблицу). В ней зафиксировано состояние двух факторов, от которых зависит безопасность участия премьер-министра в пожаротушительном авиашоу: направление ветра (пожары полыхают к северо-востоку от аэродрома) и видимость в Рязанской области на 12:00 каждого дня.
Для справки в двух последних столбцах приведены сводки Рослесхоза о числе пожаров и общей площади пожаров и пепелищ нарастающим итогом. Прочерки в графах означают, что данных не имеется, – даже в период сильнейших лесных пожаров Рослесхоз свято блюдет трудовое законодательство о выходных днях.
Итак, мы видим, что в принципе Бе-200 мог летать и тушить пожары в течение девяти из двенадцати дней, то есть когда видимость превышала 2 километра. Но он не летал – в сводках есть упоминание о работе пожарных вертолетов и танкеров Ил-76, но Бе-200 не упоминался. Он ждал Путина, которому летать при видимости меньше 20 километров никак нельзя.
Подходящая погода 2 и 5 августа не стыковалась с графиком премьера. Пришлось ждать до 10-го числа, тем более что и синоптики к этому времени прогнозировали дожди и некоторое похолодание. В результате краса и гордость отечественного Авиапрома пролил на раскаленную рязанскую землю не сотни, а всего лишь десять тонн воды.
За 6 дней ожидания Путина выгорело 50 тысяч гектар, хотя могло быть меньше, если бы Бе-200 работал.
Ничего не поделаешь, такова цена пиара.