Таджикский хлопок попал в США в черный список
США внесли в «черный список» изделия из таджикского хлопка из-за подозрений в использовании на плантациях принудительного детского труда.
Таджикистан в этот список попал впервые; ранее Америка запрещала изделия из узбекского хлопка. Однако наблюдатели полагают, что таджикские производители хлопка вряд ли пострадают: доля экспорта таджикского хлопка в США незначительна.
В то же время план Таджикистана по хлопку уже третий год подряд выполняется лишь наполовину. До сих пор кредитование хлопкосеющих хозяйств велось через фьючерсные компании; теперь решено отказаться от услуг посредников.
Власти предлагают почти революционное решение, говорит аналитик Шокирджон Хакимов: выдавать кредит через местные банки на выгодных для крестьян условиях. Однако мало кто пойдет в банк. Этой системе после развала Советского Союза верят меньше всего, продолжает эксперт.
В этом году таджикские хлопкоробы надеются собрать 500 тысяч тонн хлопка-сырца. Наблюдатели полагают, что справиться с этой задачей самостоятельно без привлечения дополнительной рабочей силы будет непросто.
«Понимаю, что нельзя, но…»
Лето — самое ответственное время для таджикских дехкан. Необходимо в срок собрать уже созревший урожай пшеницы, засеять новый и успеть обработать хлопковые поля. Капризная культура требует особого ухода и больших затрат.
В фермерском хозяйстве «Сайед», что в Шаартузском районе Хатлонской области Таджикистана, хлопок-сырец — основная культура: каждый здесь получает от государства план по его выращиванию и сдаче.
Сначала хлопок, потом все остальное, говорит Гульчехра Мирзоева, жительница «Сайеда».
Гульчехра преподает биологию в местной средней школе. Ее рабочий день начинается на рассвете: рано утром она спешит в поле, затем работает на приусадебном участке, после отправляется в школу. Справится со всем Гульчехре помогают дети.
«Хлопок — основная экспортная продукция, поэтому такое серьезное отношение к плану по «белому золоту» страны, — говорит она. — Кроме хлопка, у меня есть большое поле. Работают на нем мои дети. Другого выхода у меня нет: я должна их кормить, одевать, покупать школьные принадлежности».
«Понимаю, что этого делать нельзя, но в противном случае мы будем голодать, — добавляет Мирзоева. — Другой работы у нас в хозяйстве нет. Дети привыкли рано вставать. Они заменяют меня, когда я убегаю в школу».
На хлопковых полях катастрофически не хватает рабочих рук. Мужчины трудоспособного возраста — на заработках в России. Только из одного хозяйства «Сайед» выехали 500 человек.
Потому основную работу приходится делать женщинам и детям, рассказывает Зульфия Эшмирзоева: «Нам приходится все проблемы быта решать самостоятельно, а это трудно. У меня пятеро детей, государственная работа и хлопковое поле. Утром из дома выходим, а поздно вечером возвращаемся».
«Дети будут работать на полях, несмотря на запреты» — добавляет она.
«Мы это делаем для родины»
Сбор хлопка начнется осенью, однако уже сейчас к нему готовится Джамиля, еще одна жительница хозяйства «Саейд», и собирать хлопок приходится практически вручную.
Смогут ли дехкане управится с этой задачей самостоятельно, без привлечения дополнительной рабочей силы? Джамиля в этом не уверена. «Сбор хлопка для всех обязателен, ведь мы это делаем для родины, — рассуждает она. — На поля выходят все, от детей до стариков. Другого выхода нет, это наш долг. Даже если трудно работать целый день под палящим солнцем».
По данным ЮНИСЕФ, в Таджикистане более 200 тысяч детей вынуждены работать; около 20 тысяч несовершеннолетних не посещают школу.
«Более 60% детей работают на хлопковых полях, — подтверждает национальный координатор проекта по искоренению детского труда Международной организации труда (МОТ) Мухае Хосабекова. — Четверть учебного процесса дети заняты на сельхозработах. При заготовке известных сортов таджикских сухофруктов также используется детский труд».
Хлопок продолжает оставаться для Таджикистана стратегической культурой. Его собирают, как и в советские времена, всей страной. В разгар уборки на полях дети, школьники и студенты.
«Фьючерсные компании, дехканские хозяйства привлекают к сбору хлопка детей, — продолжает Хосабекова. — При этом ни одна из компаний не проводила медицинского обследования подростков до и после работы на полях. Никто не интересуется, есть ли у ребенка аллергия на химикаты, на почву, на солнце».
«Дети в массовом порядке отправляются на сбор хлопка, — сетует представительница МОТ. — Работают на полях по 9 часов в сутки под палящим солнцем, а заработанные деньги идут школам, родителям или владельцам фьючерсных компаний. В итоге большую часть времени ребенок проводит на хлопковых полях, нежели там, где он должен находится в учебное время, — в школе».
Проблема не решаема?
Официально использование детского труда на полевых сезонных сельхозработах в Таджикистане запрещено, однако во многих хозяйствах из-за нехватки рабочих рук несовершеннолетние по-прежнему привлекаются к сбору хлопка, овощей, фруктов и заготовке сухофруктов.Нередко главы фермерских хозяйств и рядовые дехкане к привлекают к работе собственных детей, а вмешиваться в семейные дела не принято. Впрочем, в советские времена детский труд также активно использовался в сельских районах Таджикистана.
«Министерство образования неоднократно обращалось к властям, в том числе к местным, с просьбой не привлекать детей к работе на полях, — говорит Хамза Наврузов, главный специалист управления дошкольного и общего образования министерства образования Таджикистана. — Мы были вынуждены обратиться к президенту с просьбой вмешаться в ситуацию. После президентского постановления удалось детей вернуть в школу».
«Каких знаний мы можем требовать от школьников, если они заняты в поле, а потом приходят в школу уставшими и больными? — вопрошает представитель минобразования. — Все это мешает учебному процессу. В этом году мы будем выезжать в районы и инспектировать хозяйства».
Без решения социальных вопросов, сокращения уровня безработицы и создания новых рабочих мест искоренить проблему детского труда не удастся, уверена координатор Международной организации труда Мухае Хосабекова.
«Лучшим вариантом станет предоставление работы взрослым, — считает она. — Через работающих детей надо выходить на родителей. Часто работающий ребенок — из неполной семьи или из семьи трудового мигранта. Мать прокормить детей не может, и старший сын вынужден становиться кормильцем семьи. А есть еще и особенности нашего менталитета: женщина должна сидеть дома, мужа нет, остается ребенок мужского пола, и он обязан обеспечивать семью».
Наблюдатели полагают, что даже если государство ужесточит законодательство, регулирующие права ребенка, ситуация не изменится. Многие подростки вынуждены работать, а родители использовать детский труд. Эксперты предлагают властям создавать условия работающим детям, законодательно защищать их права, обязать работодателей выплачивать зарплату несовершеннолетним и следить за здоровьем малолетних работников.
«20 тысяч работающих детей не посещают школу. Около 10 тысяч несовершеннолетних находятся во внутренней миграции, — перечисляет Мухае Хосабекова. — Сегодня они в одном регионе, завтра в другом. Где они ночуют? Как питаются? Не используются ли они как доноры человеческих органов, не вовлекаются ли в детскую проституцию? Какое у них здоровье? Чем они заняты? Целый букет проблем в одном ребенке. А таких детей в Таджикистане 9 тысяч 600».
Между тем заработать на хлопке практически не удается, сетуют крестьяне. Государство платит небольшие деньги — и нередко с опозданием. Нанимать взрослых помощников невыгодно, поэтому дехкане используют бесплатный труд своих детей, так же поступают и большие хозяйства: они договариваются с местными властями, директорами сельских школ.
В большинстве фермерских хозяйств все делается практически вручную, поскольку на покупку и ремонт техники не хватает средств. Работающий трактор увидишь сейчас нечасто. Взамен современных машин дехкане достают из своих кладовых припрятанное стариками добро: плуг и борона найдется почти в каждом доме.