ДПНИ и манежные пирамиды
Решение прокуратуры о приостановлении деятельности ДПНИ вызвало живейший и однозначно негативный отклик практически всего политического спектра, оппозиционного правящему режиму, от крайне правого до крайне левого полюса.
Решением прокурора города Москвы Ю.Ю. Семина от 11 февраля 2011 приостановлена деятельность межрегиональной общественной организации «Движение против нелегальной иммиграции» до рассмотрения Московским городским судом заявления о запрете деятельности данного объединения. Как указано в решении прокурора Семина, заявление о запрете деятельности ДПНИ подано им 10 февраля в Мосгорсуд. Согласно заявлению прокурора, собранными доказательствами подтверждается, что цели и действия ДПНИ направлены на «осуществление экстремистской деятельности, повлекшей за собой нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности, здоровью граждан, обществу и государству или создающей реальную угрозу причинения такого вреда». В соответствии с федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности» прокурор имеет право приостановить деятельность организации с момента обращения в суд до рассмотрения им заявления.
Едва новость попала на ленты информационных агентств, представители националистических объединений тут же заявили, что запрет ДПНИ, вне всякого сомнения, приведет к радикализации значительной части молодежи и как следствие к массовым несанкционированным акциям протеста. Так, по прогнозу одного из основателей ДПНИ Александра Белова, теперь никто не будет предупреждать власти о готовящихся выступлениях, «на улицах будут сплошные молодые люди в масках, абсолютно никем и ничем не контролируемые».
Меж тем сами лидеры отечественного национализма уверены, что очередные гонения на «патриотов» связаны с призраком «арабских революций» и «страхами Кремля». На пресс-конференции председатель национального совета ДПНИ Владимир Ермолаев заявил, что желание запретить ДПНИ вызвано тем, что власти ожидают массовых протестных выступлений, опасаются повторения событий, происшедших в Тунисе и Египте, и не хотят, чтобы в политическом пространстве оставались организации и лидеры, способные в ситуации массовых народных протестов сформулировать политические требования, потребовать прямых переговоров с руководителями страны. Руководство России выбрало другую стратегию – проводить политику, противоречащую интересам и требованиям русских, в случае массовых протестов жестоко подавлять и представлять их как действия толпы.
Любопытно, что попытка «репрессий» в отношении ДПНИ вызвала живейший и однозначно негативный отклик практически всего политического спектра, оппозиционного правящему режиму, от крайне правого до крайне левого полюсов. Один из руководителей московского отделения ДПНИ Владимир Тор (на днях заявивший о выходе из состава национального совета движения) в своем сетевом «Дневнике русского православного националиста» ссылается на статусных лиц либерально-демократического лагеря, которые, по его словам, оказали движению поддержку и выразили возмущение по поводу последних событий. «Встречался с Борисом Немцовым. Потом с Сергеем Жаворонковым – “Демократический выбор”, – перечисляет автор блога. – Потом с Денисом Билуновым – ”Солидарность”, с Алексеем Некрасовым – проект “Пять требований”. Темы бесед примерно одни и те же… Общее отношение к планам репрессивного режима по закрытию ДПНИ как ”экстремистской” организации – ярко негативное».
«Данный шаг еще раз отчетливо демонстрирует, что законодательство о “борьбе с экстремизмом” используется властями России исключительно для подавления деятельности политической оппозиции, – говорится в официальном заявлении координационного совета РОО «Демократический выбор» (Владимир Милов). – Мы не разделяем многих взглядов и программных установок ДПНИ. Вместе с тем мы считаем недопустимым воспрепятствование законной политической деятельности любых организаций, вне зависимости от характера их взглядов и идеологических предпочтений».
В свою очередь идейный оппонент демократов, представитель «Другой России» Александр Аверин также определяет запрет ДПНИ как «политические репрессии против оппозиционной организации». Однако он идет дальше и проводит недвусмысленные параллели. «Следующими на очереди могут быть левые – АКМ/“Левый фронт” или либералы – ОГФ, ”Оборона”. Или наша партия ”Другая Россия”, – считает активист. – Разделять идеологию ДПНИ отнюдь не обязательно, но назвать репрессии своим именем здравый гражданин обязан».
Реакция политических сил самой разной направленности на решение о приостановлении деятельности ДПНИ наглядно продемонстрировала, что призрак объединенного «красно-коричневого» фронта, появления которого власть стремится не допустить любой ценой со времен октябрьских событий 1993 года, становится объективной реальностью. Судорожные метания «кремлевских башен», которым в силуэте московского Манежа отчетливо мерещатся контуры египетских пирамид, подталкивают наиболее чутких националистов и окончательно утративших веру в «президента надежды» либералов, также пребывающих под влиянием магии событий в Северной Африке, к совместным выступлениям.
Стоит отметить, что либералы и националисты, повинуясь политическому инстинкту, уже давно нащупывали некие симметричные, совместимые формы активности: за «Русским маршем» сразу же начали ходить «Марши несогласных», после «Стратегии-31» родилась «Стратегия-11», на «Манежку» немедленно ответили «Пушкой». Оставалось дело за малым: от восприятия друг друга в качестве непримиримых антиподов переключиться на общий «образ врага» в лице правящего режима.
Новоявленные сторонники (многие из которых – вчерашние оппоненты) ДПНИ делают особый акцент на легальности и относительной умеренности данного движения, противопоставляя его более радикальным националистическим организациям.
Справедливости ради следует отметить, что такая оценка верна лишь в самом общем плане, абстрагирующемся от конкретных, порой крайне нелицеприятных деталей и обстоятельств. Между тем в отличие от эксперта-политолога, оперирующего своими оценками именно в общем плане, прокурор в силу своих служебных обязанностей должен давать оценку и частным, возможно «нетипичным», но юридически значимым фактам. А факты между тем неумолимо свидетельствуют скорее в пользу оценок, приведенных в решении прокуратуры о приостановлении деятельности ДПНИ. Когда в ответ на трагедию в Домодедове Александр Белов публично обратился к возможным организаторам теракта с откровенно провокационным призывом: «Зачем вам убивать мирных граждан? Почему бы вам не обратить внимание на поставки нефти и газа… на трубы нефте- и газопотоков? Именно эти деньги приводят к тому, что у вас погибают родственники, жены, братья и сестры. Вот это должно быть вашей целью, а не человеческие жизни», – появление в его дверях посыльного с приглашением на беседу к следователю стало лишь вопросом времени.
Спору нет, в России есть организации, которые куда больше заслуживают признания их экстремистскими. Но ДПНИ, надо признать, нарывалось на запрет больше других. Они откровенно пытались оседлать волну, поднятую на Манежной площади. Власть им этого не простила и не посмотрела на то, что движение на самом деле не имело никакого отношения к организации беспорядков.
ДПНИ изначально создавалось как умеренное, соблюдающее закон движение, выражающее интересы широких народных масс. Однако с самого начала в нем, кроме респектабельного «чердака» из помощников депутатов, бизнесменов и деятелей науки, был и совершенно неприглядный «подвал», деятельность которого шла вразрез с официально заявленными целями и принципами организации. Особенности националистической мобилизации имели двойную природу: костяк «интеллектуальной части» составили политически неудовлетворенные активисты, знающие и понимающие природу российской государственности, имеющие виды на отдельные посты во властных структурах и так или иначе допускающие идею компромисса с «режимом». Формами такого компромисса были «общественный совет при ФМС», «Русский проект» «Единой России» и другие в свое время актуальные проекты. Это публичные фигуры, представляющие «лицо» организации: Белов (Поткин), Тор (Кралин), Басманов.
Все эти формы взаимодействия критиковались «подвалом» как сговор с властью. «Подвал» формировали социально неудовлетворенные активисты: фанаты, скинхеды, окраинная молодежь. Они не вдавались в подробности методов ДПНИ и связывали свои неудачи с действующей президентской администрацией.
Борьба «чердака» и «подвала» пронизывает всю историю ДПНИ. К победам «чердака» можно отнести создание крупной разветвленной региональной сети, формирование привлекательного для некоторых социальных групп населения имиджа, политические и организационные успехи, особенно то, что движение длительное время «держало удар» и успешно отбивалось от многочисленных правозащитных инициатив о закрытии ДПНИ. Среди трофеев «подвала»: форум, заполненный расистскими высказываниями, призывами к геноциду, удачные провокации в Кондопоге и других городах, «кричалки» на «Русских маршах», которые постоянно становились объектом скандалов, выход организации далеко за пределы борьбы с нелегальной миграцией – в области этношовинизма и этносепаратизма. В этом же ряду можно упомянуть политически ошибочное сближение ДПНИ с «национал-демократами», выступающими с огульным отрицанием существующей территориальной целостности РФ и поддержкой сепаратистских движений Кавказа, Поволжья, Сибири и Дальнего Востока.
Несмотря на то что «чердак» долгое время одерживал верх и задавал тон в действиях движения, действия «подвала» прорывались в виде стихийных акций, нацистских блогов и организации различных «национал-социалистических инициатив». В конечном счете «чердак» утратил контроль над «подвалом»: во время событий на Манежной площади руководству ДПНИ пришлось активно включаться в процесс и солидаризоваться с футбольными фанатами (а местами и организовывать приток народа), отрабатывая ожидания «подвальной» части организации, хотя с политической точки зрения это было самоубийственно. В руководстве Движения с подачи Виктора Тора развернулась острая дискуссия о стратегии и тактике организации, однако эти отчаянные усилия уже были не способны остановить раскрученный маховик судебной машины.
Даже иные единомышленники и соратники Движения вынуждены признать, что лидеры ДПНИ заигрались в «революционную партию». В партию вообще не стоит «играть»: если ее делать, то по всем правилам – сначала идеи, потом актив, потом массы. Начинать с масс было ошибкой. В каком-то смысле – самоподставой. Много гневных слов и минимум позитивных программ. Это значит, что «весь мир насилья мы разрушим, а»… нет понимания, что же «затем». Отделить интеллектуальный базис от массового протеста – в равной мере губительно как для базиса, так и для самого протеста.
Еще одна проблема – попытка подхватывать темы, которые заведомо не способны вызвать сочувствие ни в одной значимой, ресурсно обеспеченной социальной группе: ни у тех, кто обладает реальной властью, ни у тех, кто этой власти служит по необходимости. Это только кажется, что нигилизм – самое сильное средство мобилизации. На самом деле нигилизм мобилизует лишь аморфную и деструктивную массу. Он может поднять десятки тысяч, но это – капля в море. Серьезная политическая сила должна ориентироваться на миллионы, десятки миллионов. Если же собирать молодняк, который умеет только буйствовать и бесноваться, то организация неизбежно оказывается изолированной от общества. Подобная масса – горючий материал, который быстро возгорается и столь же быстро затухает. При желании не составляет большого труда спровоцировать вспышку – как раз в тот момент, когда проку от нее никакого. Духовные же «гроздья гнева», способные завоевать сердца миллионов, требуют определенного времени для вызревания. На какое-то время протестная ярость могла поддержать страсть к тотальному отрицанию, но вот ярость иссякла, а в остатке – нечто совершенно неприличное. Безбашенность Движения оказалась на руку только его же врагам: они набрали исчерпывающее досье и сами себя убедили в том, что имеют дело не с продуманной общественной инициативой, а с бесчинством хулиганствующих подростков. В сухом остатке – самооправдание запретителей и дискредитация русского национального движения в целом.
По мнению экспертов, в случае полного запрета ДПНИ с тактической точки зрения заметных перемен на политической авансцене не произойдет. На данном этапе ДПНИ не способно концентрировать большой протестный потенциал. И поэтому каких-то серьезных последствий от этого решения не будет. Однако со стратегической точки зрения это решение негативное, так как ДПНИ – самая известная националистическая организация и ее официальное исчезновение неизбежно приведет к реорганизации на националистическом фланге. Итоги этой реорганизации будут зависеть от того, пойдет ли активность националистов на подъем или на спад. Если активность спадет, то появится много небольших и невлиятельных организаций. Если же националистические настроения будут на подъеме, то тогда, видимо, из кризиса наподобие кондопожского или на Манежной площади прошлого года возникнет преемник ДПНИ.
Власти совершают грубую ошибку – вслед за всплеском волнений на националистической почве инициируют преследование организаций, стремящихся вести свою деятельность в легальном поле. Снижению напряженности в области межэтнических отношений должен способствовать допуск умеренных сил националистического толка в легальное политическое пространство, а не выдавливание русских националистов из официальной политики в сторону радикальных, подпольных форм протеста. Такие действия властей способны лишь обострить ситуацию еще сильнее.
Осознавал ли прокурор Москвы Ю.Ю.Семин подобные последствия своего решения? Ясно, что Семин действовал не по личной инициативе: указание пришло «сверху» – оттуда, где еще в начале 2010 года был сформулирован заказ на изыскание в России «нацистского подполья». Его не было, но его нашли. Десятка два-три человек. Но это показалось как-то несерьезно. Поэтому надо было в ту же категорию занести все без исключения русские националистические организации, а ДПНИ – как способную к организации самых массовых акций.
Драматургия предыдущего электорального цикла 2007–2008 годов была выстроена на сюжете эпического противостояния двум антиподам: силам «олигархического реванша», олицетворяемым широким кругом персонажей в диапазоне от Бориса Березовского до Бориса Немцова, и силам мирового империализма, окружившего молодую российскую республику кольцом врагов (США и НАТО). Обе сюжетные линии органически монтировались друг с другом, создавая целостный и непротиворечивый образ заговора темных сил. Очевидно также, что на сегодня оба сюжета безнадежно утратили свою актуальность.
Атмосфера «перезагрузки» внешнеполитической матрицы – которую едва ли за оставшееся до выборов время способны развеять даже такие свежие информационные вбросы, как обмен дипломатическими колкостями по поводу Южных Курил, – диктует, в свою очередь, необходимость смягчения риторики и во внутриполитических дебатах со вчерашними символами «олигархического реванша». Эти силы готовы в любой момент задействовать свои контакты по линии Госдепартамента и тем самым безнадежно испортить эффект от очередного визита Дмитрия Медведева к «вероятному стратегическому партнеру».
Проверенный сюжет борьбы с терроризмом, доминировавший в электоральном цикле 1999–2000 годов, по понятным причинам – поскольку, согласно актуальным установкам руководства страны, теракты с участием лиц кавказского происхождения более не указывают на «кавказский след» – также не может быть актуализирован в сложившихся условиях.
Впрочем, при определенном стечении обстоятельств, при обострении межнациональной розни благодаря эпизодам, схожим с историей с Егором Свиридовым, русский национализм, пока не оформленный в мощную политическую силу, может стать электорально привлекательным. Поэтому нельзя исключать попыток будущего «кандидата от партии власти» оседлать поднимающуюся волну русского национального самосознания. Однако очевидно и то, что несистемный национализм, который не контролируется ни с Лубянки, ни со Старой площади, предпочтет улицы и площади легальным способам завоевания власти. А это значит, что конструирование жупела «националистического подполья» остается актуальным сюжетом приближающейся избирательной кампании, способным отмобилизовать все договороспособные и «рукопожатные» общественные силы, на которых очертания египетских пирамид в последнее время навевают такой же экзистенциальный холод и тоску, как и на нынешних обитателей властного Олимпа.