О тунисской революции и французском провале
О том, что ждёт Тунис в ближайшее время, о том, почему эта революция оказалась такой стремительной и какую позицию занимала Франция по отношению к происходящему в её бывшей колонии, в интервью Радио Свобода рассказала Северин Лабат, специалист по странам Северной Африки из французского Национального центра научных исследований.
— Режим Бен Али пал, назначено временное правительство, что дальше ожидает Тунис?
— Всё еще только предстоит сделать. Настоящая революция начинается именно сейчас. Исполняющий обязанности президента, — это, я напомню, председатель парламента страны, человек из лагеря Бен Али, — приступил к формированию временного правительства национального единства. Во временном правительстве сохранили свои посты шесть министров из правительства Бен Али, в том числе премьер-министр. Вошли в правительство три министра от оппозиции.
Теперь остаётся ждать возвращения оппозиционеров из Франции или других стран, организовывать парламентские и президентские выборы. Возможно, работать над созданием новой конституции.
И есть очень серьёзные ожидания. Во-первых, люди надеются, что партия Бен Али, Демократическое конституционное объединение, будет отстранена полностью от власти. Второе – это исламистская угроза. Исламистский лидер Рашид Ганнуши, который живёт долгие годы в изгнании в Лондоне, объявил о своём возвращении в Тунис. Участвовавшие в жасминовой революции демократы, естественно, не хотят, чтобы исламисты воспользовались ситуацией и попытались войти во власть.
— Реальна ли угроза того, что исламисты могут действительно использовать ситуацию в свою пользу и прийти к власти в Тунисе?
— В настоящий момент нет. Дело в том, что тунисское население хорошо образованно и политически грамотно. Благодаря лидеру борьбы за независимость Бургибе, в Тунисе существует светская традиция. Большинство населения против исламизма.
Но конечно не стоит забывать, что при диктатуре не существует достоверных опросов общественного мнения. Мы не знаем, какой вес имеют исламисты в тунисском обществе.
— Как на ваш взгляд можно объяснить стремительность, с которой пал режим Бен Али? Это было неожиданно?
— Нет, это не было неожиданностью в том смысле, что это был самый авторитарный режим арабского мира. Этот режим функционировал исключительно благодаря страху. Тунис это не Алжир, где, как только присходят протестные манифестации, власти используют нефтяные доходы для того, чтобы «купить» население, и вбрасывают массу денег в экономическую систему страны. Тунис такого себе не может позволить. К тому же страна переживала экономический кризис. Когда люди поняли, что они могут преодолеть террор и избавиться от страха, режим сразу же рухнул. Как только страх перешёл в другой лагерь — Бен Али и его окружение ведь испугались очень сильно, — режим сразу же рухнул. Как перезревший фрукт. Нужно было лишь слегка потрясти пальму и кокос упал.
— Позиция Франции, французских властей, в ходе всего кризиса в Тунисе, вызвала бурную критику. Почему Франция заявила о своём невмешательстве? Ведь по отношению например к Кот-д’Ивуару, Франция ведет себя гораздо менее сдержанно. Чем вы это объясняете?
— Французские руководители, как из правого лагеря, так и из левого, никогда не критиковали этот режим. Они часто проводили отпуск в комфортабельных отелях Туниса и Хаммамета и никогда не пытались выступить против этого режима террора.
Франция в данном случае совершенно не успевала за событиями. Например, США отреагировали гораздо быстрее, заявив, что необходимо чтобы Бен Али оставил власть. Кстати говоря, кажется, США имеют отношение к его уходу. А во Франции, если помните, неделю назад один из министров заявил, что Тунис – это не диктатура. А министр иностранных дел Франции предлагала Бен Али отправить ему на помощь французских полицейских, что было очень негативно воспринято тунисской оппозицией.
До настоящего времени французские власти пребывали в иллюзии, что Бен Али – лучший заслон от исламизма. Франция была ниже всякой критики в этой истории. И тунисские демократы этого не забудут, они уже об этом сказали на блогах и форумах. Это исключительный провал французской дипломатии.